Бабакотия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

</td>

   </tr>
Бабакотия
Реконструкция облика
Научная классификация
Царство: Животные
Тип: Позвоночные
Класс: Млекопитающие
Отряд: Приматы
Подотряд: Мокроносые приматы
Инфраотряд: Лемурообразные
Семейство: Палеопропитековые
Род: Бабакотия
Латинское название
Babakotia Godfrey et al., 1990
Виды

B. radofilai (Godfrey et al., 1990)

Ареал

Бабакотия (Babakotia Godfrey et al.) — вымерший монотипичный род ленивцевых лемуров, обитавший в северных районах Мадагаскара. Питался в основном листьями, а также плодами и семенами. Бабакотия является субфоссильным (полуископаемым) родом, вымершим незадолго до прихода на Мадагаскар людей или даже после этого, но пока нет возможности точно датировать время его окончательного исчезновения.





Происхождение названия

Родовое название Babakotia происходит от Малагасийского слова babakoto — распространённого местного названия лемура индри (как показано в разделе Классификация и происхождение, индри является близким родичем ленивцевых лемуров, к которым относятся бабакотии). Видовое имя radofilai единственному известному виду бабакотий было дано в честь выходца из Франции, математика Жана Радофилао (Дюфло). Радофилао проявлял живой интерес к исследованию пещер, где позже были обнаружены первые останки бабакотий, и составил их карту[1].

Классификация и происхождение

Бабакотии, представленные единственным известным видом Babakotia radofilai, принадлежат к семейству палеопропитековых, известных также как ленивцевые лемуры. В семейство входят ещё три рода, все вымершие: археоиндри, мезопропитеки и палеопропитеки. Семейство палеопропитековых входит в инфраотряд лемурообразных , объединяющий всех мадагаскарских лемуров.[2][3]

Первые субфоссильные останки бабакотий были обнаружены в ходе ряда экспедиций, организуемых с начала 1980-х годов антропологом Элвином Саймонсом[4]. Останки были обнаружены в пещере Антсироандоха на плато Анкарана на севере Мадагаскара. Найденные останки принадлежали более чем десятку особей, для одной из которых сохранился почти полный скелет[5]. Найденные останки были сразу опознаны как останки ленивцевого лемура[1] и вместе с останками мезопропитеков помогли определить место палеопропитековых лемуров относительно археолемуровых - ещё одного вымершего семейства - и современных индриевых. Черепа археолемуровых по виду были близки к черепам индриевых, но их отличали высокоспециализированные зубы, непохожие на зубы индриевых. Напротив, бабакотий и мезопропитеков роднили с индриевыми не только вид черепа, но и строение зубов, что дало основание утверждать о близости индриевых и палеопропитековых и более дальнем родстве тех и других с археолемуровыми[6]. Кроме того, обнаруженные останки помогли установить, что предки современных индриевых не передвигались, подобно им, быстрыми прыжками с ветки на ветку, а медленно переползали по стволам и кормились, как современные ленивцы, вися горизонтально на ветвях, хотя, вероятно, и могли совершать прыжки[7].

Анатомия и физиология

Место бабакотии в систематике лемурообразных[8][9][10]
 Lemuriformes 

 Daubentoniidae 





 †Megaladapidae 



 Lemuridae 






Cheirogaleidae



Lepilemuridae





 †Archaeolemuridae 



 †Palaeopropithecidae 

Mesopropithecus




Babakotia




Palaeopropithecus



Archaeoindris






Indriidae







Бабакотии, весившие от 16 до 20 килограммов, были значительно мельче представителей двух других родов ленивцевых лемуров — археоиндри и палеопропитеков, — но крупней, чем третий род, мезопропитеки.[3][2] В соответствии с промежуточными размерами, степень их адаптированности к висячему образу жизни, подобному тому, который ведут современные ленивцы, тоже была промежуточной по сравнению с этими родами.[3][5][6][8][11] Для бабакотий характерны высокоподвижные суставы бедра и лодыжки и ряд других адаптационных изменений позвоночника, таза и конечностей[11]. Передние конечности бабакотий были почти на 20% длинней их задних конечностей, так что их межконечностный индекс (около 119) был выше, чем у мезопропитеков (от 97 до 113), приближая их к ленивцам и показывая, что в этих двух случаях могла иметь место конвергентная эволюция.[11][12] Для конечностей бабакотий характерна укороченная предплюсна и удлинённые искривлённые фаланги пальцев, приспособленные для надёжного захвата и указывающие на висячий образ жизни.[11][13] Короткие задние конечности, характерные для всех палеопропитековых, были хорошо приспособлены для лазания и висения, но не для прыжков, которые совершают современные индриевые.[3][2][5] Найденные в 1999 году кости лучезапястного сустава также указывают на приспособленность к вертикальному лазанию[14]. Анализ полукружных каналов[15] и позвонков поясничного отдела позволяет сделать вывод о медлительности движений и адаптации к вертикальному лазанию[16]. В целом, можно предположить, что, как лориевые, бабакотии медленно переползали по ветвям и, вероятно, проводили много времени вися на них подобно ленивцам[4].

Хотя у всех палеопропитековых череп более массивный, чем у индриевых[3], череп бабакотии похож одновременно на черепа более крупных ленивцевых лемуров[6] и на череп индри[2]. Типичными для палеопропитековых в черепе бабакотии являются относительно небольшие глазницы, мощные скуловые дуги и практически прямоугольное твёрдое нёбо[3]. Небольшие глазницы и узкий зрительный канал свидетельствуют о низкой резкости зрения[17]. Средняя длина черепа — 11,4 сантиметра[5]. Зубная формула у бабакотий такая же, как у остальных палеопропитековых и индриевых — 2.1.2.31.1.2.3[3][6] или 2.1.2.32.0.2.3[5] (разночтения в зубной формуле связаны с тем, что неясно до конца, является ли один из постоянных зубов резцом или клыком[18]). В любом случае, для нижней челюсти бабакотий и других палеопропитековых характерен зубной гребень из четырёх передних зубов, в отличие от более распространённого среди мокроносых обезьян гребня из шести зубов. В отличие от индриевых, у бабакотий были более удлинённые премоляры (малые коренные зубы). Для моляров бабакотий характерны широкая режущая кромка и мекие зазубрины на эмали[5].

Распространение и экология

Бабакотии, как и другие лемуры, были эндемиками Мадагаскара. Поскольку останки бабакотий, помимо плато Анкарана, были обнаружены только в одном месте, пещере Анджохибе, также на севере острова, можно сделать вывод о том, что ареалом этого рода был северный и северо-западный Мадагаскар.[3][5][19] Небольшая область распространения даже в период, когда почти весь Мадагаскар был покрыт лесом, может быть связана с специфической диетой, конкурентным исключением или какими-либо другими незивестными причинами[20]. Тем не менее можно отметить, что ареал бабакотий пересекался с ареалами двух других видов ленивцевых лемуров — Palaeopropithecus maximus и Mesopropithecus dolichobrachion[4]. На основании размеров тела, строения и особенностей изнашивания зубов высказано предположение, что бабакотии были листоядными; в их диету также входили, вероятно, плоды и твёрдые семена.[2][8][17][21] Для бабакотий, как и для других палеопропитековых и индриевых, характерно раннее появление постоянных зубов, что обеспечивало выживаемость молодых особей в первый сухой сезон после отлучения от груди[11]

Время исчезновения

Бабакотии, вымершие сравнительно недавно и известные только по субфоссильным останкам, считаются современным родом лемуров[19]. Babakotia radofilai, обитавший на Мадагаскаре в голоцене, возможно, исчез с лица земли уже после прихода на остров людей, около тысячи лет назад[3]. Однако к настоящему времени единственный известный радиоуглеродный анализ останков бабакотии позволяет отнести их к периоду между 2500 и 2300 годами до новой эры[22].

Напишите отзыв о статье "Бабакотия"

Примечания

  1. 1 2 Godfrey, L.,R., Simons, E.,L., Chatrath, P. J., Rakotosamimanana, B. A new fossil lemur (Babakotia, Primates) from northern Madagascar // Comptes Rendus de l'Académie des Sciences. — 1990. — Vol. 81, № 2. — P. 81—87.
  2. 1 2 3 4 5 Mittermeier et al. The Extinct Lemurs // Lemurs of Madagascar. — 2nd ed.. — Conservation International, 2006. — P. 37—51. — ISBN 1-881173-88-7.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Nowak, R. M. Family Palaeopropithecidae: Sloth Lemurs // [books.google.ca/books?id=T37sFCl43E8C&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Walker's Mammals of the World]. — 6th ed.. — Johns Hopkins University Press, 1999. — Vol. 2. — P. 529—531. — ISBN 0-8018-5789-9.
  4. 1 2 3 Godfrey, L. R., Jungers, W. L. [bork.hampshire.edu/~josiah/EVANarticle.pdf The Extinct Sloth Lemurs of Madagascar] // Evolutionary Anthropology. — 2003. — Vol. 12. — P. 252—263. — DOI:10.1002/evan.10123.
  5. 1 2 3 4 5 6 7 Godfrey, L. R., Jungers, W. L. Quaternary fossil lemurs // [books.google.ca/books?id=Ezm1OA_s6isC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false The Primate Fossil Record] / Hartwig, W. C. (Ed.). — Cambridge University Press, 2002. — P. 97—121. — ISBN 978-0-521-66315-1.
  6. 1 2 3 4 Mittermeier, R. A., Tattersall, I., Konstant, W. R., Meyersm D. M., Mast, R. B. The Extinct Lemurs // Lemurs of Madagascar. — 1st ed.. — Conservation International, 1994. — P. 33—48. — ISBN 1-881173-08-9.
  7. Jungers, W. L., Godfrey, L. R., Simons, E. L., Chatrath, P. S., Rakotosamimanana, B. [www.pnas.org/content/88/20/9082.full.pdf Phylogenetic and functional affinities of Babakotia (Primates), a fossil lemur from northern Madagascar] // Proceedings of the National Academy of Sciences. — 1991. — Vol. 88, № 20. — P. 9082—9086. — DOI:10.1073/pnas.88.20.9082.
  8. 1 2 3 Godfrey, L. R., Jungers, W. L. Subfossil Lemurs // The Natural History of Madagascar / Goodman, S. M., Benstead, J. P. (Eds.). — University of Chicago Press, 2003. — P. 1247—1252. — ISBN 0-226-30306-3.
  9. Horvath, J. E. et al. [www.biology.duke.edu/yoderlab/reprints/2008Horvath_etalGR.pdf Development and Application of a Phylogenomic Toolkit: Resolving the Evolutionary History of Madagascar's Lemurs] // Genome Research. — 2008. — Vol. 18, № 3. — P. 489–499. — DOI:10.1101/gr.7265208. — PMID 18245770.
  10. Orlando, L., Calvignac, S., Schnebelen, C., Douady, C. J., Godfrey, L. R., Hänni, C. [www.biomedcentral.com/1471-2148/8/121 DNA from extinct giant lemurs links archaeolemurids to extant indriids] // BMC Evolutionary Biology. — 2008. — Vol. 8, № 121. — DOI:10.1186/1471-2148-8-121. — PMID 18442367.
  11. 1 2 3 4 5 Simons, E. L. Lemurs: Old and New // Natural Change and Human Impact in Madagascar / Goodman, S. M., Patterson, B. D. (Eds.). — Smithsonian Institution Press, 1997. — P. 142—166. — ISBN 978-1-56098-682-9.
  12. Godfrey, L. R., Jungers, W. L., Reed, K. E., Simons, E. L., Chatrath, P. S. Subfossil Lemurs // Natural Change and Human Impact in Madagascar / Goodman, S. M., Patterson, B. D. (Eds.). — Smithsonian Institution Press, 1997. — P. 218—256. — ISBN 978-1-56098-682-9.
  13. Jungers, W. L., Godfrey, L. R., Simons, E. L., Chatrath, P. S. [www.pnas.org/content/94/22/11998.full.pdf Phalangeal curvature and positional behavior in extinct sloth lemurs (Primates, Palaeopropithecidae)] // Proceedings of the National Academy of Sciences. — 1997. — Vol. 94, № 22. — P. 11998—12001. — DOI:10.1073/pnas.94.22.11998. — PMID 11038588.
  14. Hamrick, M. W., Simons, E. L., Jungers, W. L. New wrist bones of the Malagasy giant subfossil lemurs // Journal of Human Evolution. — 2000. — Vol. 38, № 5. — P. 635—650. — DOI:10.1006/jhev.1999.0372. — PMID 10799257.
  15. Walker, A., Ryan, T. M., Silcox, M. T., Simons, E. L., Spoor, F. The Semicircular Canal System and Locomotion: The Case of Extinct Lemuroids and Lorisoids // Evolutionary Anthropology. — 2008. — Vol. 17. — P. 135—145. — DOI:10.1002/evan.20165.
  16. Shapiro, L. J., Seiffert, C. V. M., Godfrey, L. R., Jungers, W. L., Simons, E. L., Randria, G. F. N. [uts.cc.utexas.edu/~lshapiro/new/pub-Shapiroetal2005.pdf Morphometric Analysis of Lumbar Vertebrae in Extinct Malagasy Strepsirrhines] // American Journal of Physical Anthropology. — 2005. — Vol. 128, № 4. — P. 823—839. — DOI:10.1002/ajpa.20122. — PMID 16110476.
  17. 1 2 Godfrey, L. R., Jungers, W. L., Schwartz, G. T. Ecology and Extinction of Madagascar's Subfossil Lemurs // [books.google.com.ua/books?id=nsBtrhsMU5EC&printsec=frontcover&dq=Lemurs:+ecology+and+adaptation&hl=ru&ei=JoK1TonABMj40gH62LTSBw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC0Q6AEwAA#v=onepage&q&f=false Lemurs: Ecology and Adaptation] / Gould, L., Sauther, M. L. (Eds.). — Springer, 2006. — P. 41–64. — ISBN 978-0-387-34585-7.
  18. Ankel-Simons, F. Teeth // [books.google.ca/books?id=6PcVvGk1tdgC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Primate Anatomy]. — 3rd ed.. — Academic Press, 2007. — P. 223–282. — ISBN 0-12-372576-3.
  19. 1 2 Sussman, R. W. The Nocturnal Lemuriformes // Primate Ecology and Social Structure: Lorises, lemurs, and Tarsiers. — Pearson Custom Publishing, 2003. — P. 107–148. — ISBN 978-0-536-74363-3.
  20. Burney, D. A., James, H. F., Grady, F. V., Rafamantanantsoa, J., Ramilisonina, Wright, H. T., Cowart, J. B. [www.jstor.org/stable/pdfplus/2846113.pdf Environmental Change, Extinction and Human Activity: Evidence from Caves in NW Madagascar] // Journal of Biogeography. — 1997. — Vol. 24. — P. 755–767. — DOI:10.1046/j.1365-2699.1997.00146.x.
  21. Rafferty, K. L., Teaford, M.,F., Jungers, W. L. [www.hopkinsmedicine.org/FAE/KLRMFTWLJ2002JHE.pdf Molar microwear of subfossil lemurs: improving the resolution of dietary inferences] // Journal of Human Evolution. — 2002. — Vol. 43, № 5. — P. 645–657. — DOI:10.1006/jhev.2002.0592. — PMID 12457853.
  22. Simon, E. L., Burney, D. A., Chatrath, P. S., Godfrey, L. R., Jungers, W. L., Rakotosamimanana, B. AMS 14C Dates for Extinct Lemurs from Caves in the Ankarana Massif, Northern Madagascar // Quaternary Research. — 1995. — Vol. 43, № 2. — P. 249–254. — DOI:10.1006/qres.1995.1025.

Отрывок, характеризующий Бабакотия

– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.