Бабатана

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бабатана
Страны:

Соломоновы Острова

Регионы:

Шуазёль

Официальный статус:

английский

Общее число говорящих:

7070 (1999)

Классификация
Австронезийские языки
Малайско-полинезийские языки
Океанийские языки
Северо-западные соломонские языки
Шуазёльские языки
Бабатана
Письменность:

латиница

Языковые коды
ISO 639-1:

ISO 639-2:

ISO 639-3:

baa

См. также: Проект:Лингвистика

Бабатана (East Choiseul, Mbambatana, Sisiqa) — основной австронезийский язык, на котором говорят в провинции и острове Шуазёль на Соломоновых островах. Хотя местной является территория береговой линии Южный Шуазёль между территориями Мангго-Бей и Сепа, использование этого языка распространилось на большом острове Шуазёль, и это, в общем, понятно много также, как пиджин Соломоновых Островов распространился по провинции в качестве второго или третьего языка.

Бабатана имеет диалекты авасё, бабатана, катази, куборо (кумборо), лёмаумби, сенган (сенга, сенгга, сисингга), также связан с языком ририо.

Напишите отзыв о статье "Бабатана"



Ссылки

  • [www.ethnologue.com/language/baa Бабатана] на Ethnologue


Отрывок, характеризующий Бабатана

– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.