Баба Кухи Ширази

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Баба Кухи Ширази
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Баба́ Кухи́ Ширази́ (настоящее имя Абу Абдаллах Али ибн Мохаммед Ширази, был также известен под прозвищем Бакуйя; ? — ок. 1036, 1037, 1048 или 1051) — персидский поэт-мистик, суфий.

Дата рождения неизвестна, хотя в некоторых источниках указывалось, что он умер в возрасте около 105 лет. На протяжении своей жизни много странствовал, какое-то время был настоятелем (пиром) суфийской обители (ханака) в Нишапуре. Последние годы жизни провёл в уединении, поселившись в горах около Шираза, где и умер.

Был одним из ранних суфийских поэтов и одним из тех, кто начал создавать её символический язык; в своём творчестве совмещал традиционные лирические мотивы персидской поэзии, такие как воспевание любви и пышных пиров, с идеями мусульманского богословия. Большую часть его стихотворений составляют газели.

Построенная в Ширазе гробница поэта стала местом паломничества, оставаясь им до сих пор. Согласно преданию, именно после ночной молитвы в ней некоторые поэты Востока обретали свой поэтический дар.



Библиография

  • Бертельс Е.Э. Баба Кухи. Предисловие к изданию «Дивана». Избранные труды суфиев и суфийская литература. М., 1965.

Напишите отзыв о статье "Баба Кухи Ширази"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Баба Кухи Ширази

Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.