Бабиивна, Анна Ильинична

Анна Ильинична Бабиивна
Ганна Іллівна Бабіївна
Дата рождения:	14 ноября 1897(1897-11-14)
Место рождения:	c. Добромерка (Збаражский район) Збаражский район Тернопольская область
Дата смерти:	2 августа 1979(1979-08-02) (81 год)
Место смерти:	Харьков
Профессия:	актриса театра и кино
Гражданство:	СССР СССР
Годы активности:	1920—1960
Театр:	«Березиль», Украинский драматический театр имени Тараса Шевченко в Харькове

Анна Ильинична Бабиивна (укр. Ганна Іллівна Бабіївна) (14 ноября 1897, с. Добромерка, Тернопольская область — 2 августа 1979, Харьков) — украинская советская театральная актриса.

Биография

Дебютировала в 1918 году в Тернопольском театре. В 1920 переехала в УССР. Играла в «Кийдрамте» (1920—1921). Вышла замуж за Януария Бортника.

В 1922 вступила в творческое объединение «Березиль». Вместе с театром переехала в Харьков. После разгрома театра и ареста Леся Курбаса осталась в труппе. С 1935 года —актриса Украинского драматического театра имени Тараса Шевченко в Харькове.

В 1937 году Бортник был арестован и впоследствии расстрелян, как участник вымышленной «украинской националистической террористической организации». 8 мая 1938 года Бабиивна была арестована, как член семьи врага народа, и 2 июня 1938 года приговорена Особым совещанием НКВД к пяти годам лагерей и ссылке. В 1944 году получила разрешение вернуться в Харьков и была восстановлена в театре им. Т. Шевченко, на сцене которого прослужила до 1960 года. Реабилитирована в 17 мая 1956 года.

Творчество

Роли в театре

• Лукия («Коммуна в степях» Кулиша, 1925)
• Баронова-Казино («Мина Мазайло» Кулиша, 1929)
• Мария Ивановна («Хозяин» Карпенко-Карого, 1932)
• Любовь Яровая («Любовь Яровая» Тренёва, 1937)
• Кабаниха («Гроза» Островского, 1938, 1946)
• фрау Миллер («Коварство и любовь» Шиллера, 1948)
• Шкандыбиха («Лымеривна» Панаса Мирного, 1952)
• Голда («Тевье-молочник» по Шолом-Алейхему, 1956)

Роли в кино

• Баба («Вендетта», короткометражный, 1924)
• Василина («Над Черемошем», 1954)

Отрывок, характеризующий Бабиивна, Анна Ильинична

– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.