Бабий, Зиновий Иосифович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Зино́вий Ио́сифович Бабѝй
Дата рождения

27 января 1935(1935-01-27)

Место рождения

с. Подсадки, Пустомытовский район,Львовская область

Дата смерти

28 июля 1984(1984-07-28) (49 лет)

Место смерти

Минск

Страна

СССР СССР

Профессии

оперный певец, педагог

Певческий голос

тенор

Коллективы

Ансамбль песни и пляски Прикарпатского Военного округа (1954-1957),
Государственный Академический театр оперы и балета УССР имени Т.Шевченко (1957-1959),
Львовский государственный академический театр имени И.Франко (1959-1962),
Государственный Академический Большой театр оперы и балета БССР (1963-1975),
Белорусская государственная филармония (1975-1984)

Зиновий Иосифович Бабий (27 января 1935, Львовская область — 28 июля 1984, Минск) — украинский и белорусский оперный и камерный певец (драматический тенор). Заслуженный артист, Народный артист Белорусской ССР.





Биография

Родился 27 января 1935 года в небольшом западно-украинском селе Пидсадки Львовской области, ныне — Украина, в крестьянской семье.

В 1952 году поступил в Львовское музыкальное училище.

В 1954 году был призван в ряды вооруженных сил, служил в Ансамбле песни и пляски Прикарпатского Военного округа .

С первых выступлений молодой солист обратил на себя внимание публики. Ансамбль много гастролировал по Западной Украине и слух о молодом и талантливом певце, обладателе уникального голоса, дошел до командующего округом маршала Советского Союза Конева и в 1957 году он был досрочно уволен из рядов вооруженных сил с тем, чтобы продолжить учёбу.

В 1957 году он становится студентом Киевской Государственной консерватории и одновременно получает приглашение на работу в прославленную труппу киевского театра, где его партнерами, старшими товарищами и учителями становятся Борис Гмыря, Михаил Гришко, Михаил Роменский, Лариса Руденко.

В том же году солист дебютировал в операх «Кармен», «Сельская честь», «Запорожец за Дунаем». Артист в период с 1957 года по 1959 год подготовил партии Радамеса в «Аиде», Манрико в «Трубадуре», герцога в «Риголетто», Рудольфа в «Богеме», Каварадосси в «Тоска». В тот же период, в 1958 году, состоялось знакомство молодого певца с патриархом советских теноров Иваном Козловским, высоко оценившим его дарование, а впоследствии неоднократно называвшим Зиновия Бабия его голос государственной ценностью и достоянием Советского СоюзаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3689 дней].

В 1959 году певец возвращается на Родину во Львов, где становится ведущим солистом Львовской оперы.

В 1960 году состоялась встреча Бабия со студенткой Львовского государственного университета Стеллой, ставшей впоследствии и его женой и любовью всей его жизни, и ближайшим его другом и помощником.

1961 год приносит Бабию первые зарубежные гастроли в Австрии, Болгарии, Венгрии. В том же, 1961 году, Бабий дебютирует как камерный певец, дав свой первый сольный концерт на сцене Львовского оперного театра.

В 1962 году Бабий дебютирует на сценах Кировского и Большого театров в опере Верди «Аида» и получает приглашение на работу в эти театры. Слава певца в Советском Союзе растет от выступления к выступлению, и в том же году, во время гастролей в городе Минске, певец получает приглашение на работу в минский театр на его условиях, с гарантией осуществить его мечту о постановке оперы Верди «Отелло», на что в тот период не был способен ни один из названных театровК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3689 дней].

Руководство БССР создает для певца все необходимые условия, гарантируя при этом полную свободу творческого выбора. Бабий дает своё согласие на переезд в Беларусь. По Львову распространяются настойчивые слухи о скором переезде Бабия. Перед отъездом, чтобы попрощаться со своей любимой и благодарной публикой, артист принимает решение выступить в течение одного вечера сразу в трёх партиях: Масканьи «Сельская честь» — Туридду, Леонкавалло «Паяцы» — Пролог и непосредственно в партии Канио. Львовский оперный театр не в состоянии вместить всех желающих. Руководство города и театра идет на беспрецедентный шаг, выводя трансляцию выступления на площадь перед театром и прилегающие к театру улицы.

В январе 1963 года Бабий с супругой переезжают в Минск, где в марте 1963 года рождается обожаемый сын Игорь, а в апреле триумфально проходит премьера оперы «Отелло».

В том же году состоялся первый сольный концерт певца в зале им. Чайковского в Москве. Вот что писал в те дни журнал «Советский союз»: «…2500 билетов были распроданы в течение нескольких часов. Так встретила Москва первый сольный концерт 28-летнего певца Зиновия Бабия. Шумный и заслуженный успех артисту принесли необычайно красивый по тембру и мощи голос, незаурядные сценические данные».

Певец регулярно выступает на радио и телевидении, его выступления транслируются по интервидению. Продолжает расти гастрольная география певца. Певец записывает первый сольный «диск-гигант» с оркестром Большого театра Союза ССР под управлением Марка Эрмлера.

В 1963 году певцу присваивается почетное звание Заслуженного артиста БССР, а спустя полгода, в 1964 году — Народного артиста БССР.

В 1964 году Бабий вновь выступает с сольными концертами в Москве, где параллельно с его выступлениями проходят гастроли Миланского театра «Ла Скала». Руководство театра приглашает артиста принять участие в гастролях театра в Испании и Португалии, выступив в операх Верди «Аида», «Трубадур» и «Риголетто».

В эти годы рабочий график певца расписан поминутно. Репетиции, гастроли по стране и за рубежом: Австрия, Англия, Болгария, Венгрия, Германия, Канада, Испания, Польша, Швеция, Финляндия, Франция, США, Румыния, Югославия, Япония и другие страны; записи на радио, съемки на телевидении. Певец отмечается многими государственными наградами.

Но в 1971 году певца настигает тяжелое заболевание сердца, следствие перенесенной в подростковом возрасте тяжелой формы пневмонии. Приходится сокращать напряженный гастрольный график, в 1975 году Бабий покидает сцену Государственный Академический Большой театр оперы и балета Белоруссии. О выступления в оперных спектаклях не может быть и речи. Бабий переходит на работу в Белорусскую Государственную филармонию и продолжает гастролировать как камерный певец.

Но в апреле 1979 года, когда речь уже идет не о продолжении творческой деятельности, а о жизни, в Москве, в Институте сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева певцу проводят сложнейшую операцию на открытом сердце. Больше года певец восстанавливается после операции, и вновь возвращается к работе.

В этот период как никогда много певец записывается на радио. Лейбл «Мелодия» выпускает 4 «диска-гиганта».

В 1981 году певец заканчивает Белорусскую Государственную консерваторию и начинает педагогическую деятельность в Минском институте культуры, периодически гастролируя по стране. В том же году Бабий поет прощальный спектакль, выступив на сцене Государственного Академического Большого театра БССР в партии Туридду в опере «Сельская честь» Масканьи.

28 июля 1984 года певца не стало. Он обрел вечный покой на мемориальном «Восточном» кладбище города Минска.

Певцом подготовлено более 40 сольных программ, создана галерея ярких и незабываемых образов в операх Верди: «Аида», «Отелло», «Риголетто», «Трубадур». Пуччини: «Богема», «Мадам Батерфляй», «Тоска», Леонкавалло «Паяцы», Масканье «Сельская честь», Чайковский «Пиковая дама», Танеев «Орестея». В разные годы партнерами Бабия по оперной сцене были Архипова Ирина, Глосоп Питер, Килико Луис, Николаи Елена, Тийт Куузик, Георг Отс, Петров Иван (Краузе), Лаптев Константин, Морозов Лев, Херля Николай, Палли Зинаида, Христов Борис, Ткаченко Нинель, Данилюк Светлана и другие замечательные мастера оперной сцены.

Бабий является единственным исполнителем, выступавшим на всех оперных сценах Советского СоюзаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3689 дней].

Память

После кончины, на доме, где родился певец была установлена мемориальная доска: «В этом доме 27 января 1935 года родился выдающийся украинский оперный певец Зиновий Бабий». Его именем на Родине названы улицы.

На доме в Минске, где жил певец, установлена мемориальная доска: «В этом доме с 1963 по 1984 годы жил выдающийся оперный певец Зиновий Бабий». На Родине певца решается вопрос об открытии мемориального дома-музея артиста.

После ухода певца из жизни руководство Львовской оперы в 2000 году, к 65-летию со дня рождения певца, оборудовало мемориальную гримуборную. В ней большой портрет певца и всегда живые цветы.

В 1987 году увидел свет вокальный цикл «Памяти великого певца и человека Зиновия Бабия» (музыка С. Макарова, стихи Ф. Г. Лорки; издательство «Музыка»); первое исполнение — солистка ГАБТА СССР народная артистка РСФСР Людмила Нам.

В 1995 году прошел Международный оперный фестиваль теноров им. Зиновия Бабия, посвященный дням памяти великого певца.

К 75-летию со дня рождения великого оперного певца на белорусском телевидении был подготовлен видеоряд, показанный позже телеканалом [www.ctv.by/node/33823 СТВ]

Напишите отзыв о статье "Бабий, Зиновий Иосифович"

Литература

Большая советская энциклопедия (приложение). Белорусская советская энциклопедия. Украинская советская энциклопедия. Музыкальная энциклопедия. Театральная энциклопедия. Минск-город-герой; Главная редакция БСЭ рубрика «Славные люди города». Вокально-энциклопедический словарь. «Белый танец с Мельпоменой» Н. Тороповский. Е. Чемодуров «Мой XX век» В. Шелихин «Помнит сердце» Д. Журавлев «Мастера сцены. Зиновий Бабий»

Журналы: «Советская музыка», «Советский союз», «Театральная жизнь», «Новый мир» (повесть «Век наивности» Н.Самвелян), «Книжное обозрение», «Львовское чудо» Н.Самвелян, «Алеся» (статья «Кумиры нашей молодости»), [www.fedy-diary.ru/?page_id=6173 «Мир книг»]

Ссылки

  • «Народному артисту Беларуси Зиновию Бабию исполнилось бы 75 лет» ([www.ctv.by/node/33823 сюжет на телеканале СТВ] памяти певца)
  • «Дом с «чайкой» в советское время был символом Минска» ([www.ctv.by/novosti-minska-i-minskoy-oblasti/9-etazhnyy-dom-na-prospekte-nezavisimosti-80-v-sovetskoe-vremya-byl сюжет на канале СТВ] о доме, где много лет жил Зиновий Бабий: мемориальная доска, фрагмент выступления)
  • [www.piter.fm/person/%D0%B7%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%B9_%D0%B1%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%B9 Передача на радио Питер FM]
  • [www.fedy-diary.ru/?page_id=6173 Статья в журнале «В мире книг»]
  • [www.youtube.com/watch?v=d-eBOh2O07E#t=135 Отрывки из оперы]
  • [www.youtube.com/watch?v=umtsXxp_M9g Великие теноры двадцатого столетия. Зиновий Бабий]

Отрывок, характеризующий Бабий, Зиновий Иосифович

– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.