Бабита Кумари

«» — традиционное окончание именной формулы для незамужней девушки в северной Индии, не является фамилией.

Бабита Кумари
Личная информация
Пол	женский
Оригинальное имя	англ. Babita Kumari
Гражданство	Индия
Специализация	вольная борьба
Дата рождения	20 ноября 1989(1989-11-20) (34 года)
Место рождения	Балали, Бхивани, Харьяна
Тренер	Махавир Сингх Пхогат П. Р. Сондхи
Награды и медали Игры Содружества Серебро Дели 2010 до 51 кг Золото Глазго 2014 до 55 кг Чемпионат мира Бронза Альберта 2012 до 51 кг Чемпионат Азии Бронза Дели 2013 до 55 кг

Бабита Пхогат (хинди बबीता फौगाट, англ. Babita Phogat; род. 20 ноября 1989 года) — индийская женщина-борец. Призёр игр Содружества 2010 и 2014 годов. Бронзовый призёр чемпионатов мира 2012 и Азии 2013. Участница Олимпийских игр 2016 года. Награждена индийской премией Арджуна за стабильно высокие спортивные достижения.

Биография

Бабита родилась 20 ноября 1989 года в деревне Балали, округ Бхивани, штат Харьяна. Её родители — бывший член сборной Индии по борьбе Махавир Сингх Пхогат и его жена Дая. У Гиты есть младший брат и три сестры: Гита, Риту и Сангита. Её отец также взял под опеку двух дочерей своего погибшего брата: Винеш и Приянку. Бабита, как и её старшая сестра Гита, получила степень бакалавра в государственном колледже Бхивани для девочек. Их отец, вдохновлённый в 2000 году примером Карнам Маллешвари, первой женщины Индии, выигравшей олимпийскую медаль, решил, что его дочери тоже должны стать спортсменками, и начал тренировать Гиту, а затем и остальных. Это начинание подверглось осуждению со стороны местных жителей, считающих, что борьба — это не женское дело, и сёстры Пхогат не смогут из-за этого выйти замуж.

Критика односельчан прекратилась только после первых серьёзных побед. В 2005—2006 годах Бабита выиграла серебро и золото на чемпионате Азии по борьбе среди кадетов. В 2007 — серебро на Чемпионате мира среди юниоров, проиграв в финале американке Уитни Кондер.

После этого она начала вступать в основной возрастной категории с весом до 51 кг, первое время не демонстрируя особых успехов. На чемпионате мира 2009 года она уступила в четвертьфинале молдаванке Натале Буду, однако на чемпионате Содружества наций того же года заработала золото. В 2010 году Бабита проиграла японке Хироми Сакураи в борьбе за третье место на чемпионате Азии и польке Роксане Засиной в первом же поединке на чемпионате мира. Зато смогла принести своей стране серебряную медаль игр Содружества и золотую медаль чемпионата Содружества в следующем году.

Бабита не прошла отбор на Олимпиаду в Лондоне, заняв в квалификационном турнире только 5-е место. Взамен она завоевала две бронзовые медали на чемпионате мира этого и чемпионате Азии следующего года, а также золотую медаль игр Содружества в Глазго. Бабита заняла пятое место на Азиатских играх в Инчхоне и на чемпионате Азии в Дохе, уступив в борьбе за бронзу китаянке Жонг Сиечен и Жулдыз Эшимовой из Казахстана соответственно.

Чтобы попасть на Олимпиаду 2016 года, Бабита приняла участие в Азиатском квалификационном турнире, где завоевала бронзу, что однако не давало ей возможности поехать на соревнования в Рио-де-Жанейро. Месяц спустя она попробовала снова в общемировом турнире в Стамбуле, но выбыла уже в четвертьфинале, проиграв американке Хелен Марулис. Но после дисквалификации монгольской спортсменки, победившей в Азиатском турнире, Бабита смогла поехать на Олимпиаду вместо неё. К сожалению, на соревнованиях она проиграла в первом же турнире гречанке Марии Преволараки.

Отрывок, характеризующий Бабита Кумари

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.