Бабичев, Алексей Васильевич

Алексей Васильевич Бабичев
Дата рождения:	11 марта 1887(1887-03-11)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	1 мая 1963(1963-05-01) (76 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Учёба:	Московское училище живописи, ваяния и зодчества
Стиль:	Русский авангард (конструктивизм)
Влияние:	А. Майоль, А. Бурдель

Алексей Васильевич Ба́бичев (11.03.1887, Москва — 01.05.1963, Москва) — русский художник (скульптор, график, живописец), педагог.

Биография

А. В. Бабичев родился в небогатой мещанской семье в Москве. Закончил гимназию. Будучи гимназистом подрабатывал частными уроками. В 1905—1906 гг. учился одновременно на математическом факультете МГУ и в частной художественной школе К. Юона и И. Дудина. Выбор был сделан в пользу искусств: из университета ушёл и в 1907 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества где учителями у него были К. Коровин и С. Волнухин. Обучался пять лет и в 1912 году закончил училище. После окончания училища некоторое время преподаёт рисунок в гимназии. В 1913 г. совершает первую поездку за граицу (Вена, Берлин, Париж) во время которой, в Париже, недолгое время занимался в Академии у А. Бурделя. Испытывает влияние А. Майоля, А. Бурделя, О. Родена. На выставке «Мир искусства» в 1913 г. показывает статую «Молотобоец». Работа привлекла всеобщее внимание. В 1914 г. А. Бабичев совершает вторую поездку за границу (Греция, Италия). После этих поездок он создаёт в Москве свою скульптурную мастерскую в которой работал вплоть до революции. В 1918 г. избран профессором московских ГСХМ-первое (бывшее Строгановское училище). В 1920 г. на основе московских ГСХМ создан ВХУТЕМАС который позже переименован в московский ВХУТЕИН. Во ВХУТЕМАСе — ВХУТЕИНе напряжённая организаторская и педагогическая работа А. Бабичева органично сочеталась с творчеством Бабичева-художника. Эти годы, с середины 10-х и до конца 20-х, были лучшими в жизни художника и педагога.
С начала 30-х годов в карьере и художника и педагога А. Бабичева всё существенно меняется: в художественных институтах его педагогический талант и опыт не востребованы, заслуги забыты; он уже не профессор, а одно время и не доцент, был ассистентом (хронологически эти перемены совпадают с известными общими переменами в культурной жизни страны в этот период). Номинально ни художественная, ни педагогическая деятельность не прекращались вплоть до 1963 г.: преподавал в Архитектурно-строительном институте, затем, недолго, в Полиграфическом (во время Великой Отечественной войны), и последние годы жизни — в Архитектурном. Выполнял заказы (в МОССХе) по созданию памятников общественным деятелям, учёным и т. п. Значительных художественных произведений в этот период у А. Бабичева не появилось.
Умер Алексей Васильевич 29 апреля 1963 г. Похоронен на 14-м участке Ваганьковского кладбища в Москве.

Участие в выставках

1913, 1917 — «Мир искусства»
1925 — «Выставка рисунков современных русских скульпторов»
1926, 1927, 1928, 1929 — 8-я, 9-я, 10-я, 11-я выставки АХРР
1937 — «Выставка московских скульпторов»
1941 — выставка «Пейзаж нашей Родины»
1943 — выставка «Великая Отечественная война»
1965 — «Выставка произведений А. В. Бабичева» (посмертная)
1969 — выставка «Монументальное искусство СССР»
1971 — «Soviet Art and Desing Since 1917. Art in Revolution.» Hayward Gallery, London.

Работы А. Бабичева в ГТГ, ГРМ и других музеях

Графика:

• Балерина. 1913. Графит, пастель. 31,5×21,5. ГТГ
• Конструкция. Тушь, графит. 49,8×25,0. ГРМ
• Два мальчика. Сангина, графит. 31,7×21,7. ГТГ
• Мельница. Акв. 37,3×44,0. ГТГ
• Река Хопер. 38,0×44,5 ГТГ
• Крымский пейзаж. Графит. 34,5×44,5. ГТГ

Скульптура:

• Портрет М. А. Врубеля. 1920. Гипс. ГРМ
• Проект памятника Г. Ибсену. Гипс. ГРМ
• Матрос. Бронза. 165×102×63 Музей Революции СССР

Живопись:

• Крым. Хаос. Масло. 69,2×70,4. ГРМ
• Крым. Дорога. Масло. 70×75. ГТГ
• Судак. Генуэзская крепость. Масло. 69×79,5.ГТГ

Литература

Д. Сарабьянов. АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ БАБИЧЕВ ХУДОЖНИК ТЕОРЕТИК ПЕДАГОГ. М. 1974
А. Бабичев. О конструкции и композиции. — «Декоративное искусство СССР», 1967, № 3, стр. 17.

Ссылки

Иллюстрации работ А. Бабичева: [static.panoramio.com/photos/original/72873976.jpg Балерина. 1913.], [static.panoramio.com/photos/original/72873985.jpg Француженка. 1913.], [static.panoramio.com/photos/original/72873996.jpg Портрет М. А. Врубеля.], [static.panoramio.com/photos/original/72874006.jpg Опушка леса.], [static.panoramio.com/photos/original/72874009.jpg Крым. Деревья.], [static.panoramio.com/photos/original/72874015.jpg Солнечный день. Крым.], [static.panoramio.com/photos/original/79303968.jpg Фотопортрет А. Бабичева.]

Отрывок, характеризующий Бабичев, Алексей Васильевич

– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.