Бабичев, Аполлон Ксенофонтович
| Мученик Аполлон | |
| Имя в миру |
Аполлон Ксенофонтович Бабичев |
|---|---|
| Рождение | |
| Смерть | |
| Почитается | |
| Канонизирован |
в августе 2000 на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви |
| В лике |
новомученик |
| День памяти |
23 ноября (10 ноября ст. ст.) |
Аполлон Ксенофонтович Бабичев (30 марта 1874, Калуга, Российская империя — 23 ноября 1937, Тульская область, СССР) — псаломщик, мученик, причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе РПЦ в августе 2000 года для общецерковного почитания. Память 10 (23) ноября, в Соборе Ивановских святых, и в Соборе новомучеников и исповедников Российских[1][2].
Биография
Аполлон Ксенофонтович Бабичев (мученик Аполлон) родился в Калуге 30 марта 1874 года. После окончания городского училища служил псаломщиком в калужском Георгиевском храме вплоть до 1937 года, пока не был арестован на волне репрессий 1937 года. Арест произошел 16 октября 1937 года[1][2].
Несмотря на твердую позицию, занятую им на допросах (Бабичев настаивал на точной записи его ответов следователю и ставил свою подпись после каждого ответа) был обвинён в контрреволюционной и антисоветской деятельности[3]. Сохранились записи его допросов, на которых он категорически отрицал активные связи с «контрреволюционным элементом» из церковников, а также ведение с гражданами антисоветских разговоров, отказывался назвать лиц из его окружения, враждебно настроенных к советскому строю[1][2].
19 ноября 1937 года особая тройка НКВД приговорила Аполлона Ксенофонтовича Бабичева вместе с его «соучастниками» архиепископом Августином (Беляевым), архимандритом Иоанникием (Дмитриевым), протоиереем Иоанном Сперанским, псаломщиком Алексеем Горбачевым и членом церковного совета Михаилом Арефьевым к расстрелу[1][2].
Приговор был приведён в исполнение 23 ноября 1937 года. Аполлон Ксенофонтович Бабичев погребён в общей братской могиле[1][2].
Напишите отзыв о статье "Бабичев, Аполлон Ксенофонтович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [drevo-info.ru/articles/2577.html Бабичев Аполлон Ксенофонтович] // Древо. Отрытая Православная энциклопедия
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.pravenc.ru/text/75646.html «Православная Энциклопедия»] под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла
- ↑ [www.romodanovo.orthodoxy.ru/materiali/mucheniki.htm#spisok Земли Калужской Святые Мученики и Исповедники] // Сайт храма Рождества Пресвятой Богородицы в д. Ромоданово Калужской области
Ссылки
- [www.days.ru/Life/life4834.htm Православный календарь]
Отрывок, характеризующий Бабичев, Аполлон Ксенофонтович
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
