Баблоев, Сурен Исаакович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сурен Исаакович Баблоев
Дата рождения

10 октября 1918(1918-10-10)

Место рождения

пос. Манглиси,
Тифлисский уезд,
Грузинская Демократическая Республика

Дата смерти

10 августа 1979(1979-08-10) (60 лет)

Место смерти

Москва, СССР

Страна

СССР СССР

Профессии

хоровой дирижёр, композитор

Коллективы

Ансамбль песни и пляски Московского военного округа

Награды

Суре́н Исаа́кович Бабло́ев (1918, Манглиси1979, Москва) — советский российский хоровой дирижёр. Народный артист СССР (1978)[1].





Биография

Сурен Баблоев родился 10 октября 1918 года в посёлке Манглиси (ныне в Тетрицкаройском муниципалитете, край Квемо-Картли, Грузия).

В 1941 году окончил военный факультет Московской консерватории (ныне — Военный институт (военных дирижёров) Военного университета Министерства обороны Российской Федерации). Занимался у Н. С. Голованова, Ю. М. Тимофеева и А. П. Чугунова.

С 1941 года — дирижёр различных военных оркестров и ансамблей песни и пляски.

С 1963 года — начальник и художественный руководитель Ансамбля песни и пляски Московского военного округа.

Создал ряд тематических программ-концертов, в т. ч. вокально-хореографическую сюиту «Песня, опалённая войной» (1975).

Автор хоровых и вокальных произведений.

Под руководством С. Баблоева ансамбль гастролировал во многих странах мира: Япония, Франция, Великобритания, Швеция, Нидерланды и др.

Сурен Баблоев скончался 10 августа 1979 года (по другим источникам - 11 августа[2]) в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище[3].

Награды и звания

Интересные факты

  • В своей книге «Артист — это навсегда!» Владимир Винокур, проходивший службу в ансамбле МВО под началом Сурена Баблоева, рассказывает, что Баблоев был «человек <…> необычный, независимый» [5]. Сурен Исаакович разрешил нескольким солдатам (в том числе Винокуру, поступившему в ГИТИС) посещать институты во время увольнительных.

Мать Владимира Винокура Анна Юльевна и его друг Игорь Непомнящий вспоминают также, что Винокур в армии «выучил голоса всех офицеров», в том числе Баблоева, и отдавал его голосом разные распоряжения:

Однажды приказал срочно всех построить. Старшина построил. Появляется Сурен Баблоев, смотрит и ничего не может понять, почему солдаты строем стоят.
- Кто дал команду к построению? — спрашивает Баблоев.
- Вы же звонили! — удивляется старшина.
- Понятно, — вздохнул Баблоев. — Винокур, подойди ко мне![6]

Руководитель ансамбля Сурен Баблоев был обаятельный человек, настоящий педагог. Что Володя ему устраивал!
Однажды со своим другом, Игорем Непомнящим, решили пойти в кино. Срок увольнительной закончился. Что делать? Володя из автомата позвонил в часть и голосом Баблоева, с армянским акцентом, говорит водителю:
- Приезжай немедленно, заберёшь меня и — в часть.
Приезжает машина Баблоева, забирает ребят от кинотеатра и привозит в часть. Володю с Игорем встречали все командиры с Баблоевым во главе.
- Сынок, — сказал Баблоев, — я тебя хвалю за остроумие и за артистизм. Но трое суток ты отсидишь…[7]

Напишите отзыв о статье "Баблоев, Сурен Исаакович"

Примечания

  1. [megabook.ru/article/БАБЛОЕВ%20Сурен%20Исаакович Баблоев Сурен Исаакович // Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия]
  2. [rubtsov.penza.com.ru/calendar/0811.htm 11 АВГУСТА — КНИГА ДНЕЙ | btsov.ru]
  3. [narnecropol.narod.ru/necropol.htm Некрополь]
  4. [ensemble-mvo.com/ Академический ансамбль песни и пляски | Московского Военного Округа]
  5. Владимир Винокур. «Артист — это навсегда!», ЗАО «Издательство „Центрполиграф“», Москва, 1998. Стр. 63.
  6. Владимир Винокур. «Артист — это навсегда!», ЗАО «Издательство „Центрполиграф“», Москва, 1998. Стр. 53-54.
  7. Владимир Винокур. «Артист — это навсегда!», ЗАО «Издательство „Центрполиграф“», Москва, 1998. Стр. 53.

Литература

  • Саркисян С. Т. Энциклопедия Арцах-Карабаха. Спб., 2005. - 312 с.
  • Мамулов С.С. Армяне в Грузии. Книга вторая. М., 2002

Ссылки

  • Баблоев Сурен Исаакович — статья из Большой советской энциклопедии.
  • [www.slovopedia.com/2/193/208493.html Баблоев Сурен Исаакович // Большой Энциклопедический словарь]
  • [dic.academic.ru/dic.nsf/es/7384/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B5%D0%B2 Баблоев Сурен Исаакович // Энциклопедический словарь]
  • [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_music/668/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B5%D0%B2 Баблоев Сурен Исаакович // Музыкальная энциклопедия]
  • [ru.hayazg.info/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B5%D0%B2_%D0%A1%D1%83%D1%80%D0%B5%D0%BD_%D0%98%D1%81%D0%B0%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Баблоев Сурен Исаакович // Энциклопедия «Хайязг»]
  • [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/7049/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B5%D0%B2 Баблоев Сурен Исаакович // Большая биографическая энциклопедия].

Отрывок, характеризующий Баблоев, Сурен Исаакович

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.