Шаар ха-Гай
Ша́ар ха-Гай (ивр. שער הגיא) или Баб эль-Вад (ивр. באב אל-ואד, араб. باب الواد или араб. باب الوادي, лит. «Врата долины», англ. «Gate of the Valley») — развязка на шоссе № 1 с шоссе № 38 в 23 км от Тель-Авива, там где дорога начинает подниматься к Иерусалиму в ущелье между скалами (так называемый «Иерусалимский коридор»).
Во время Арабо-Израильской войны 1947—1949 гг. этот район стал местом ожесточённых боев между евреями и арабами, в частности, Арабским легионом, блокировавшим Иерусалим и препятствовавшим доставке в город грузов еврейскими конвоями[1][2].
Содержание
История
20 апреля 1948 года арабы отбили высоты около Шаар ха-Гай и перекрыли дорогу Тель-Авив — Иерусалим[3]. В результате операции Нахшон, блокаду Иерусалима удалось прервать, но арабам удалось вновь перекрыть дорогу. В конечном счете 10-й бригаде «Пальмаха» удалось овладеть этим участком, но последующая часть дороги в Иерусалим оставалась под арабским контролем. Ситуация стала ещё тяжелее после того, как 14 мая 1948 года британские войска покинули Латрунский монастырь и полицейский форт, доминировавшие над дорогой на Иерусалим, передав их частям трансиорданского Арабского легиона. Последующие попытки израильских войск в мае—июле 1948 года закрепиться в этом районе успехом не увенчались, несмотря на тяжелейшие потери, понесённые израильскими войсками. Ещё почти 20 лет, до Шестидневной войны 1967 года, Латрун оставался под арабским контролем.[4]
Для того чтобы обеспечить доставку грузов в Иерусалим, в кратчайшие сроки была построена обходная дорога, так называемая «Израильская бирманская дорога» («Дерех Бурма», по названию «Бирманской дороги», построенной во время Второй мировой войны из Бирмы в Китай).
После Шестидневной войны 1967 года, когда район Латруна перешёл под израильский контроль, было вновь построено основное шоссе № 1 из Тель-Авива в Иерусалим, проходящее через Шаар ха-Гай.
Сегодня, в память о тех днях, на склонах современного шоссе на подъёме к Иерусалиму установлены ржавые остовы бронированных транспортных средств, сопровождавших конвои в Иерусалим, поражённых во время войны 1948 года. В честь 119 еврейских бойцов, погибших в те дни, построен памятник «Ма́хал»[5].
В искусстве
По следам боев 1948 года в районе перекрестка Шаар ха-Гай, на слова Хаима Гури и музыку Шмуэля Фершко (англ.) была написана песня «Ваб эль-Вад» на иврите. Она исполнялась многими израильскими певцами: Яфой Яркони, Шошаной Дамари, Шломо Гронихом (англ.) и Харелем Скаатом.
На северном склоне ущелья Шаар ха-Гай, на холме Машав над перекрёстком Шореш установлен памятник бойцам, пробившим дорогу на Иерусалим.
Напишите отзыв о статье "Шаар ха-Гай"
Примечания
- ↑ Martin Gilbert. [books.google.com/books?id=UNvJ1FOwiAwC&source=gbs_similarbooks The Routledge atlas of the Arab-Israeli conflict]. — Routledge, 2002. — 156 с. — ISBN 9780415281164. (англ.)
- ↑ см. Жертвы межнационального противостояния в подмандатной Палестине до Арабо-Израильской войны 1947—49 гг.
- ↑ Bowyer Bell, J. (1966) [books.google.com/books?id=b8PdjOmUd2QC&pg=PA214&lpg=PA214&dq=bell+j+bowyer+bab+el+wad&source=web&ots=JR-uJpZvGG&sig=pqehFKRW7czLGfosLO1uOuoqTzI Besieged: Seven Cities Under Siege] Transaction Publishers, p. 216.
- ↑ [www.eleven.co.il/article/12336 Латрун] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- ↑ [fr.jpost.com/servlet/Satellite?pagename=JPost/JPArticle/ShowFull&cid=1145961238446 Pillars of the community] Jerusalem Post, 27 April 2006.
См. также
- Дорожная развязка Шаар ха-Гай: מחלף שער הגיא (иврит)
Ссылки
- [www.shiron.net/artist?type=lyrics&lang=1&prfid=539&wrkid=515 אב אל וואד , יפה ירקוני] — текст песни «Ваб эль-Вад» (иврит)
- [www.hebrewsongs.com/song-babelwad.htm Текст песни «Ваб эль-Вад» на иврите (транкрипция латинскими буквами) и перевод на английский] (англ.)
- [www.mideastweb.org/centralisraelmap.htm Detailed Map of Central Palestine/Israel Showing Armistice Lines of Israel and Jordan — 1949] (англ.)
- [www.gemsinisrael.com/e_article000003339.htm Shaar Ha-gai Lookout, by Gil Gertel & Noam Even, April 2000] (англ.)
- בני וירצברג מגיא ההריגה לשער הגיא Бени Вирцберг, «Ми-гей ха-харега ле-Шаар ха-Гай» («Из долины убийства к Вратам в долину»), изд. Масада, 1967. Переиздана в 2008, изд. Кармель, ISBN 978-965-407-904-4
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья שער הגיא (иврит) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Шаар ха-Гай
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
