Багауды

Багау́ды (лат. Bagaudae) — участники антиримского освободительного движения, охватившего северо-западную Галлию, а потом и северо-восточную Испанию.

Выступления багаудов продолжались с III по V век. Основную массу участников движения составляло обнищавшее свободное население, колоны, рабы. Отряды багаудов нападали на виллы крупных землевладельцев и слабо защищённые города. В отдельных районах Галлии багаудам даже удалось создать независимые общины, которые не признавали власть Рима. Руководители багаудов Аманд и Элиан, которых провозгласили императорами, создали армию. Подавленное римлянами восстание снова вспыхнуло в 408 году, в 435—447 годах охватило северо-западную Галлию, однако вновь было подавлено. В середине V века движение распространилось и на северные области Испании. В 454 году вестготы под командованием Фридериха, брата короля Теодориха II, уничтожили испанских багаудов. С тех пор источники не упоминают и галльских багаудов.

Этимология термина

Об этимологии термина «багауды» римские писатели ничего не сообщают. В связи с этим это слово точно не расшифровано. Возможен вариант «борющийся», «борец», если предположить, что слово происходит от кельтского «baja» — «борьба». В византийском словаре Суда слово «βακαύδας» производится от глагола «βαγεύειν», что переводится как «шататься», «бродить», и соответствует латинскому «vagari», «vagi», «vagantes». На древнегалльском языке словом «bagat» или «bagad» называли какую-либо толпу, сброд, сборище людей.

Сословная принадлежность багаудов

Евмений в своём панегирике называет осадивших город Августодунум багаудов разбойниками. Аврелий Виктор упоминает о «шайках поселян и разбойников, которых местные жители называют багаудами». Павел Орозий пишет о «шайках поселян, которых называли багаудами». Сальвиан в своём труде «Об управлении Божием, или Провидении» подчёркивает, что слово «багауд» — оскорбительное и унизительное прозвище. В Галлии местные рабовладельцы называли багаудами беглых рабов, разорённых крестьян, дезертиров из легионов и т. д.

История

Багауды начали активно действовать в 187 году при императоре Коммоде во время восстания бывшего солдата Матерна. К тому времени положение галльского сельского населения стало особенно тяжёлым. Провинцию охватил аграрный кризис, из которого она не могла выйти в течение 15—20 лет. Кроме того, на сельском хозяйстве Галлии отрицательно сказались затяжные войны империи (Парфянская и маркоманская), сократившие число рабочих рук на полях и плантациях, и занесённая с Востока эпидемия чумы.

В таких условиях началось восстание Матерна, из Галлии перешедшее и на Испанию. Римлянам пришлось приложить немалые усилия для подавления бунта, сам Матерн был убит в Риме при попытке организовать свержение Коммода. Когда в 192 году началась гражданская война между Септимием Севером и Клодием Альбином, в Галлии действовали отряды дезертиров, колонов и рабов. После победы над Клодием Север разгромил и эти отряды. В период правления династии Северов в Галлии появились многочисленные отряды разбойников, нападавших на виллы и поля зажиточных людей. Одна надпись, датируемая приблизительно 213—215 годом говорит о посылке отрядов против восставших на границе с Германией. также была создана сеть военных постов.

Следующая волна активности багаудов пришлась на кризис III века. Они собирались в отряды, грабили деревни и иногда пытались брать города. В правление галльского императора Тетрике I движение багаудов особенно усилилось, в нём принимали участие и солдаты римской армии. Они взяли один из крупнейших городов Галлии — Августодунум, разграблен, часть знати и богатых горожан была истреблена. После того как Тетрик предал свои войска и сдался Аврелиану, тот с жестокостью подавил багаудов.

Спустя десять лет, в 283—286 годах, в Галлии началось новое, более сильное, восстание багаудов. Главными участниками были сельские рабы и колоны, к которым присоединились разоренные мелкие свободные земледельцы. Восстание началось в 283 году при императоре Карине.Против них от направил своего сына Карина в титуле августа, разбившего крупные силы мятежников, но так и не покончившего с восстанием. Багауды организовали по римскому образцу свою армию, а их предводители, Аманд и Элиан были провозглашены императорами и начали чеканить собственную монету. Новый император Диоклетиан отослал своего соправителя Максимиана с многочисленной армией в Галлию. После нескольких лет тому удалось разгромить повстанцев, для полного усмирения проводились массовые казни. Однако не все багауды были уничтожены, война превратилась в партизанскую борьбу. Известно, что когда Юлиан II Отступник управлял Галлией, он наказал «наглых разбойников», действовавших во многих областях. Однако спустя десятилетие при императоре Валентиниане I, в 368—370 годах, багауды вновь подняли головы. К началу V века наблюдалось общее обеднение Галлии из-за налогов и тяжелого положения мелких собственников.

По словам Проспера Аквитанского, целые области «посвящались в багауды». Первая волна восстаний багаудов в V веке приходится на 408—411 годы. Они охватили почти всю Галлию. В одной из частей Галлии — Арморике бунтовало свободное население, которых эдикты императора Гонория называли багаудами, но оно было усмирено к 412 году.

Вторая волна приходится на 435—437 годы. В это время вся Трансальпийская Галлия отделилась от Рима, а предводителем восстания был некий Тибато. Проспер рассказывает о том, что «почти все рабы Галлии взялись за оружие и присоединились к багаудам». Против восставших воевал будущий император Майориан. Лишь в 437 году полководцу Флавию Аэцию удалось пленить Тибато и на некоторое время подавить восстание. В 448 году в Арморике было ещё одно восстание, но к 451 году оно также было подавлено.

К половине V века движение багаудов перекинулось и на северную Испанию. Сообщение хроники Идация за 441 год: «Астурий, начальник военных сил в Галлии, посланный в Испанию, избивает множество таррагонских багаудов». По всей видимости, Таррагона была центром восстания. Другим центром являлась Арациола. Сообщение хроники Идация за 443 год: «К Астурию, начальнику того и другого войска, посылается в качестве преемника зять его Меробавд… За короткое время своей власти он сокрушает надменность арацеллитанских багаудов». Бессильная империя обратилась за помощью к вестготам, которые в 454 году разгромили багаудский центр Таррагону.

Однако и потом испанские багауды всё ещё продолжали действовать. В 458—460 годах император Майориан совершил поход в Испанию, где воевал с багаудами. Спустя тридцать лет багауды Таррагонии восставали против вестготского короля Алариха II. Подавление восстания досталось ценой больших усилий, но вестготы сумели пленить вождя багаудов Бурдунелла. Бурдунелл был привезен в Тулузу, где и был казнен в 498 году. С тех пор о багаудах хроники не упоминают.

Литература

• Дмитрев А. Д. [ancientrome.ru/publik/dmitrev/dmitr01.htm Движение багаудов] (рус.). 1940. Проверено 24 февраля 2012. [www.webcitation.org/67YAfYHtv Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
• Alexander Demandt, Die Spätantike. Römische Geschichte von Diocletian bis Justinian. 284—565 n. Chr. C. H. Beck, München 2007, ISBN 978-3-406-55993-8, S. 370f.
• John F. Drinkwater, The Bacaudae of fifth-century Gaul. In: John F. Drinkwater, Hugh Elton (Hrsg.): Fifth-century Gaul. A crisis of identity? Cambridge University Press, Cambridge u. a. 1992, ISBN 0-521-41485-7, S. 208—217.
• Thompson, E. A., Romans and Barbarians: The Decline of the Western Empire. (Madison: University of Wisconsin Press) 1982.
• Léon, J.C.S., Les sources de l’histoire des Bagaudes (Paris) 1996.
• Léon, J.C.S., Los bagaudas: rebeldes, demonios, mártires. Revueltas campesinas en Galia e Hispania durante el Bajo Imperio (University of Jaén) 1996.

Отрывок, характеризующий Багауды

Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.