Багдадский вор (фильм, 1924)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Багдадский вор
The Thief of Bagdad
Жанр

сказка
фэнтези

Режиссёр

Рауль Уолш

Продюсер

Дуглас Фэрбенкс

Автор
сценария

Дуглас Фэрбенкс
Лотта Вудс

В главных
ролях

Дуглас Фэрбенкс
Джуланна Джонстон
Снитц Эдвардс
Брэндон Хёрст

Оператор

Артур Эдисон

Композитор

Мортимер Уилсон

Кинокомпания

Douglas Fairbanks Pictures Corp.

Длительность

155 минут

Бюджет

2 млн $

Страна

США США

Год

1924

IMDb

ID 0015400

К:Фильмы 1924 года

«Багдадский вор» (англ. The Thief of Bagdad, 1924) — немой художественный фильм режиссёра Рауля Уолша, снятый по мотивам арабских сказок.





Сюжет

Вор (Дуглас Фэрбенкс), ведущий в Багдаде беззаботную жизнь, влюбляется в дочь Халифа (Джуланна Джонстон). Принцесса должна вскоре выйти замуж, так что во дворец съезжаются самые видные женихи Азии, из которых она должна сделать свой выбор. Вор переодевается принцем и также отправляется свататься. Он добивается успеха: принцесса влюблена в него, однако благодаря проискам монгольского принца (Сёдзин) его разоблачают и изгоняют из дворца. Тогда принцесса ставит следующее условие: она согласится выйти за того из претендентов, кто принесёт ей величайшее сокровище не позже, чем через семь месяцев. Халиф (Брэндон Хёрст) одобряет желание дочери, и принцы уезжают на поиски чудес света. Вор, не желающий отказываться от своего счастья, также отправляется в путешествие, в котором сталкивается со сказочными существами и магией.

В ролях

Факты

Напишите отзыв о статье "Багдадский вор (фильм, 1924)"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Багдадский вор (фильм, 1924)

Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: