Багратионы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Багратиони»)
Перейти к: навигация, поиск
Багратионы
ბაგრატიონი
Багратиони
Страна: Грузия
Родоначальный дом: Багратиды[1][2][3][4][5][6]
Титулы:

Князь (куропалат) Тао-Кларджети (с IX века)
Царь Абхазии (с 978)
Царь объединённой Грузии (с 1008)
Царь Кахети-Эрети (с 1105)
Царь АрменииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2832 дня]
Царь Картли (с 1490)
Царь Кахети (с 1490)
Царь Имерети (с 1490)
Царь Картли-Кахети (с 1762)

Последний правитель: Георгий XII и Соломон II
Год основания: VIII в.
Смещение: 1801-1810
Младшие
линии:
Багратион-Давыдовы
Имеретинские
Багратион-Мухранские
[ru.rodovid.org/wk/Род:Багратионы Багратионы] на Родоводе

Багратио́ны (Багратиони, груз. ბაგრატიონები) — древняя царская династия в Грузии, из которой происходили многие выдающиеся государственные и военные деятели Грузии и России. Исторические грузинские писания исчисляют хронологию Багратионов с VI века н. э.[7][8], современные исследователи относят дату основания рода к VIIIIX векам[1][2][3][4].





Происхождение рода

Современные исследователи считают династию Багратионов младшей ветвью древней армянской династии Багратидов[1][2][3][4][5][6], известной по крайней мере с I века до н. э.[9][10] Стратег царя Армении Тиграна II Великого (95—55 гг. до н. э.) и его наместник в Сирии и Киликии Багадат является наиболее ранним из известных представителей этого рода[11].

Как отмечает специалист по истории аристократических родов Закавказья К. Л. Туманов, Багратиды, бывшие изначально династическими князьями области Спер на северо-западе Армении (ныне Испир в Турции), имели местное армяно-иранское или, возможно, даже урартское происхождение[12] и были потомками армянской царской династии Ервандидов[13][14].

Из своей родины — Армении, после неудачного восстания против арабов в 772 году, одна из ветвей этого дома перебралась в соседнюю Грузию, где достигла власти в 786 (или возможно уже в 780) году[15][4].

Легендарные версии о происхождении

Династия Багратионов — одна из самых древних из ныне существующих династий. Багратионы рано возвысились на политической арене Закавказья, и вокруг рода в армянско-грузинской среде были созданы разные легенды. Древнеармянская историческая традиция объявляет их потомками Хаикидов, древнегрузинская — Фарнавазидов. Та же армянская традиция считает их потомками знатного пленного еврея Шамбата (Смбата)[16], ставшего сатрапом Армении при персидском царе Артаксерксе I (V век до н. э.), а более поздняя армянская и грузинская исторические традиции связывают их происхождение с царём-пророком Давидом[16].

Грузинская историография придерживается легенды о происхождении Багратионов от древнегрузинского царского рода Фарнавазидов, основанного легендарным первым царем Иберии Фарнавазом I. Николай Бердзенишвили считает, что династия происходит из области Спери[17], что на востоке современной Турции. Армянская историческая традиция относит возвышение армянской ветви рода Багратуни к I в. до н. э.[18] Грузинская историческая традиция, в частности автор XI века Сумбат Давитисдзе, датирует возвышение рода Багратионов на политической арене Грузии VI веком[18].

Легенда о библейском происхождении

В армянской и грузинской легендах существует также версия связывающая происхождение рода с библейскими персонажами. Первые упоминания о происхождении рода Багратуни от иудейского царя-пророка Давида встречаются в труде «История Армении» армянского историка и католикоса Ованеса Драсханакертци (845/850—929) и в трактате «Об управлении империей» (948—952) византийского императора Константина Багрянородного[12]. Грузинский филолог и арменовед И. Абуладзе отмечает, что сообщение Драсханакертци, о происхождении рода от пророка подтверждается и более древними армянскими сведениями[19].

Легенда эволюционировала из более ранней традиции о еврейском происхождении распространённой среди армянских Багратидов, о котором упоминает например армянский историк V века Мовсес Хоренаци[12].

В грузинской письменности первое упоминание о библейском происхождении Багратионов зафиксировано в работе Георгия Мерчуле «Житие Григория Хандзтели» (951 год): так, Григорий Хандзтели, обращаясь к Ашоту Куропалату, называет его «государем, наречённым сыном Давида, пророка и помазанника Господня»[20].

Грузинский историк XI века Сумбат Давитисдзе возводит род к Клеопе, брату Иосифа. Согласно Сумбату, один из потомков Клеопы — Соломон — имел семерых сыновей, которые отправились из Палестины в Армению и Акилисену, где приняли крещение. Трое из братьев остались в Армении. Одного из этих братьев звали Багратом, и он явился родоначальником армянских Багратидов. Четверо прибыли в Картли, из них одного избрали эриставом Картли, и его потомками являются Багратионы Картли[21].

Первые Багратионы

По легенде, изложенной в сочинении царевича Вахушти Багратиони, при царе Мирдате (начало VI века) в Грузию переселился некий Гуарам (Гурам) (ум. 532), за которого в 508 году царь выдал свою сестру и пожаловал ему звание эристава области Тао. Внук Гуарама Гуарам I получил от византийского императора Юстиниана титул куропалата, а в 575 году — царя. Вахушти сообщает, что именно Гуарам I стал именоваться Багратиони — по имени своего отца[22].

Потомки Гуарама I именовались эриставт-эриставами (правителями правителей) и управляли Картлией. Поддерживая союз с Византией, они также носили византийские титулы куропалата и антипата (проконсула). Младшим Багратионам принадлежал титул мампали — князь крови. В период арабского владычества (VIIIX века) правители Картлии стали именоваться верховными князьями (эрисмтаварами). Великий князь Ашот I Великий (787—826) вступил в конфликт с арабами и был вынужден укрыться в Южной Грузии, которую контролировала Византия. Он восстановил крепость Артануджи и, используя поддержку византийских императоров, укрепил свою власть в Картлии[22].

Правнук Ашота I Адарнесе (Арсен) II Куропалат в 888 году принял титул царя Картвелов (Грузинов). В свою очередь правнук Адарнесе II царь Тао-Кларджети (Юго-Западной Грузии) Давид III Куропалат при поддержке византийцев освободил от арабов многие грузинские, а также часть армянских и албанских земель. За помощь императорам в подавлении восстания Варды Склира он получил Эрзерумскую область и другие земли. Грузинская знать предложила могущественному правителю занять престол Картлии[22].

Наследником бездетного Давида III стал племянник царя (на самом деле сын троюродного брата) Баграт Багратиони, которому по наследству от отца досталось Картвельское царство, а от матери — Абхазское царство. В 1008 году наследник трех царств Баграт III принял титул царя Картли. С этого момента династия Багратионов стала царским домом Картли[22].

Во времена царствования этой Династии Грузия достигла своего могущества, распространив сферу своего влияния далеко от границ государства. В очередной раз царский дом Багратионов сумел консолидированно объединить враждующие народы и территории в сильное, самостоятельное государство.

Средние века

В XIXII веках Грузия под управлением Багратионов достигла наибольшего могущества и расцвета. Царь Давид IV Строитель (1089—1125) восстановил независимость Грузии, объединил все грузинские земли и освободил Тбилиси, куда была перенесена столица Грузии. При его внуке Георгии III (1156—1184) влияние Грузии распространилось на Северный Кавказ и Восточное Закавказье.

Дочь Георгия III царица Тамара Великая (1184 — ок.1210/1213) стала одной из самых могущественных правительниц всего Ближнего Востока. Её войска разбили атабека Азербайджана и румского султана, совершили поход в Персию, взяли Карс. Вассалами царицы Тамары являлись султаны, эмиры и правители сопредельных государств, под влиянием Грузии находилась Трапезундская империя. Тамара покровительствовала искусствам, архитектуре и наукам. Поэты посвящали ей оды и поэмы, в её честь строились храмы и дворцы.

Царица Тамара (Великая) была в первом браке за русским князем Юрием, сыном Андрея Боголюбского, а во втором — за осетинским князем Давидом Сосланом, сыном князя Джадарона.

Грузинские летописцы считают Джадарона внуком бежавшего в Осетию князя Давида, внука царя Георгия I. Если эти сказания справедливы, то князья Багратионы, Грузинские и Мухранские — потомки в прямом мужском колене Гуарама I Куропалата (575590) первого эристава Картли; если же показания летописцев ошибочны, то в таком случае род Багратионов пресёкся в 1184 году со смертью царя Георгия III, и тогда следует считать происхождение этих родов от осетинских владетелей.

Потомки царицы Тамары и царя Сослана стали родоначальниками трех грузинских царских династий: Картлинской (Грузинской), Кахетинской и Имеретинской.

От князя Теймураза, владетеля (батони) Мухранского, происходящего от бывшего грузинского царского рода Багратионов, ведёт своё происхождение и ветвь князей Багратионов-Мухранских.

Старинный удел князей Мухранских (Мухрани) находился в Картли. Бывший грузинский (картлийский) царский дом разделился на шесть ветвей:

  • цари и царевичи Грузинские (картлийские);
  • царевичи Имеретинские (вымерли в 1711 году);
  • князья Грузинские (картлийская ветвь, предки которых царствовали в Картли до 1724 года
  • князья Багратионы (картлийская ветвь — потомки Иессея, царя Картли)
  • князья Семёновы (вымерли)
  • князья Багратион-Мухранские, ветвь которых отделилась от общего корня трёх предыдущих ветвей в 1513 году и до 1801 года владела уделом Мухранским.

От царей Кахетии происходят:

  • цари и царевич Грузинские (Картли-Кахетинского царства);
  • светлейшие князья Грузинские (младшей ветви, предки которых царствовали в Кахетии до 1744 г., потом в Кахетии и Карталинии вместе, с 1744 по 1800 год;
  • князья Давыдовы и Багратионы-Давыдовы (кахетинская ветвь).

Потомками имеретинских царей (которые царствовали в Имеретии до присоединения её к Российской империи в 1810 году), были:

  • светлейшие князья Багратион-Имеретинские;
  • дворяне Багратионы;
  • светлейшие князья Багратионы (имеретинская ветвь);
  • князья Багратион-Давыдовы (имеретинская ветвь; признаны в княжеском достоинстве 6 декабря 1850 года).

Во второй четверти XIII века Грузия попала под власть татаро-монголов. Монголы сохранили царский дом, передав в 1247 году управление представителям династии Багратионов — двоюродным братьям Давиду VII Улу ('Старшему') и Давиду VI Нарину ('Младшему'). Давид VII Улу, хотя и был внебрачным сыном царя, пользовался большой властью — он был женат на монгольской княжне и участвовал в военных походах монголов на Багдад. Сын Давида VII Улу — Деметре II стал царём всей Грузии. Монгольский ильхан, заподозрив его в измене по доносу одного из придворных, вызвал царя к себе во дворец. Близкие советовали монарху скрыться в горах, но это могло вызвать нашествие ханских войск в Грузию. Деметре II предпочел пожертвовать своей жизнью и в 1289 году был казнён по приказу ильхана. Православная церковь причислила царя-мученика к лику святых.

Сын Деметре II — Георгий V Блистательный освободил Грузию от власти ильханов, однако его наследники не смогли сохранить единство Грузинского царства. В XVIXVIII веках страна распалась на десяток царств и княжеств, которые попали в зависимость от Турции и Ирана.

Из этих четырёх ветвей вторая — князья Багратионы — внесена в число российских княжеских родов при утверждении императором Александром I седьмой части «Общего российского гербовника» 4 октября 1803 года. Внук царя Вахтанга VI — князь Иван Вахуштович Багратион — служил при Екатерине II генерал-поручиком и командовал сибирской дивизией, а племянник Вахтанга VI — царевич Александр Иессеевич (родоначальник князей Багратион) — выехал в Россию в 1757 году и служил подполковником в кавказской дивизии. Его внук, генерал от инфантерии князь Пётр Иванович Багратион обессмертил свой род на поле брани.

Описание герба

Щит разделен на четыре части, из коих в первой в красном поле изображена золотая держава. Во второй в голубом поле арфа. В третьей в голубом же поле золотой пращ. В четвёртой части в красном поле крестообразно положены золотой скипетр и сабля.

По сторонам щита поставлены два льва. Щит покрыт мантией и шапкой, принадлежащими княжескому достоинству. Герб рода Князей Багратионов (князья грузинские) внесен в Часть 7 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 2.

Багратионы в Российской империи и в период СССР

24 июля 1783 года царь Картли и Кахети Ираклий II подписал в Георгиевске трактат о признании верховной власти российского императора. По условиям договора Россия обещала покровительство Картали-Кахетинскому царству, гарантировала его целостность, сохраняла за Ираклием II и его потомками царский престол, заверяла о невмешательстве во внутренние дела царства. Однако в 1787 году под давлением Турции русские войска были выведены из Грузии, которая вновь превратилась в арену борьбы между Портой и Ираном.

В 1800 году умирающий царь Георгий XII добился от императора Павла I обещания вернуть российское покровительство. Но после смерти царя Павел I принял решение об упразднении Картали-Кахетинского царства. Следующий император, Александр I, своим манифестом 12 сентября 1801 года «окончательно» присоединил грузинские земли к России. В 1810 году в состав Российской империи было включено Имеретинское царство, в 1811 году упразднена автономия Гурийского княжества, в (1857—1867) годах — автономия Мегрельского, Абхазского и Сванетского княжеств.

Члены грузинской царской семьи насильно были вывезены в Россию. В 1841 году российское правительство официально признало их «членами бывшего Царского Дома Грузии». В июне 1865 года Государственный совет предоставил потомкам Георгия Ираклиевича, последнего царя Грузии и Имеретии, титул светлейших князей Грузинских (Гербовник, XIV, 2).

В Российской империи Багратионы стали одной из самых известных аристократических фамилий. Знаменитый представитель российских Багратионов — герой войны 1812 года, генерал от инфантерии князь Пётр Иванович Багратион. Он являлся правнуком царя Грузии Иессея (Али-Кули-хана), правившего в 1714—1727 годах. Брат Петра генерал-лейтенант князь Роман Багратион прославился во время русско-иранской войны 1827 года, первым ворвавшись в Ереван. Он покровительствовал искусствам, в его тифлисском доме устраивались литературные вечера, ставились домашние спектакли. Сын князя Романа, генерал-лейтенант князь Пётр Романович Багратион, стал видным администратором — он руководил проведением крестьянской реформы в Пермской губернии, был тверским губернатором, генерал-губернатором Остзейского края. Он также получил известность как инженер-металлург, писал труды по гальванике, открыл способ извлечения золота из руд цианированием.

Последний представитель старшей линии Грузинского (Картлийского) Царского Дома — прямой потомок царя Вахтанга V Шахнаваза — скончался в конце XIX века. С этого времени и до сих пор старшей линией в доме Багратионов являются потомки брата Царя Вахтанга V — царевича Константина, который получил во владение Мухранский удел. Эта династия называется Багратион-Мухранские. Представители этого рода традиционно играли важную роль на Кавказе, являясь предводителями дворянства Тифлисской губернии и занимая ответственные посты в канцелярии наместника Кавказа. Князь Георгий Константинович Багратион-Мухранский много работал над упорядочением судебной системы на Кавказе, а в 1871 году был назначен статс-секретарём.

К концу XIX века род Багратион-Мухранских возглавил генерал-майор свиты Его Величества князь Александр Ираклиевич (1853—1918), командовавший лейб-гвардии конным полком. После отречения императора Николая II вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Его дальнейшая судьба трагична: в ночь на 19 октября 1918 года князь Александр Ираклиевич Багратион-Мухранский был расстрелян в Пятигорске во время массовых казней офицеров-заложников, устроенных большевиками. Его вдова, княгиня Мария Дмитриевна, урождённая Головачева (1855—1932), смогла уехать в эмиграцию, где и умерла в Ницце.

Его сын князь Георгий Александрович Багратион-Мухранский (1884—1957) был женат на Елене Сигизмундовне Злотницкой (1886—1979), чей старинный род уходил корнями в польскую шляхту. Её мать — урождённая княжна Эристова — была правнучкой грузинского царя Ираклия II. От этого брака в 1914 году на свет появились княжна Леонида, мать Главы Российского Императорского Дома (по версии Кирилловской ветви) — великой княгини Марии Владимировны и сын Федор Георгиевич Багратион-Мухранский, вернувшийся в Грузию, и не найдя там поддержки среди Грузинских аристократов вернулся в Россию, Кизляр, позднее взяв вымышленную фамилию Гарибашвили стал отшельником, и остался жить в Кочубее.

Князь Дмитрий Петрович Багратион — автор известных статей по военным проблемам, издавал до 1914 года журнал «Вестник военной конницы», перевёл на русский язык книгу Д. Филлиса «Основы езды и выездки». Во время первой мировой войны он командовал знаменитой «Дикой дивизией», а в 1917 году участвовал в выступлении генерала Корнилова. В декабре 1918 года Дмитрий Багратион перешёл на сторону красных и возглавил Высшую кавалерийскую школу РККА.

Во время революции власть в Грузии перешла в руки грузинских меньшевиков. Обстановка в Тифлисе была неспокойной, и семья Багратион-Мухранских решила сдать часть своего большого дома французскому консулу, надеясь, что это обеспечит безопасность дому. «Безопасность была, впрочем, относительной, — вспоминает великая княгиня Леонида Георгиевна. Когда в городе началась стрельба, пули стали залетать к нам в комнаты, как пчёлы. Нас с сестрой сажали под диваны, и я слышала оттуда, как взрослые говорят о том, что надо бы ехать за границу…» Когда англо-французские войска были выведены из Грузии, стало ясно, что меньшевики долго не продержатся. В 1921 году французский консул с большим трудом посадил семью Багратион-Мухранских на поезд в Батуми, откуда те пароходом добрались до Константинополя. Средств на жизнь не было, и изгнанники решили переехать в Германию, где, как говорили эмигранты, жизнь была дешевле. Продав захваченные с собой драгоценности, княжеская семья переехала в Берлин.

Эмигрантская доля была столь незавидной, что Багратион-Мухранские решили вернуться на родину — теперь уже в Советскую Грузию. Как ни странно, большевистские власти вернули семье грузинского престолонаследника её дом. Однако вскоре начались аресты. Арестовали и князя, но крестьяне, его бывшие подданные, не дали показания против Георгия Александровича. «Ни один человек не сказал про него плохого, все как один говорили, что он им был как отец», — недоумевали следователи ЧК.

После арестов и бесконечных обысков Багратион-Мухранские вновь решили эмигрировать. Выехать вторично из Советской России Багратион-Мухранским помогло заступничество Максима Горького, которому некогда покровительствовали Багратион-Мухранские. Покинув Грузию, Багратионы обосновались сперва в Ницце, потом в Париже. Вскоре представители княжеского рода разъехались по всей Европе: в Испанию, Италию, Польшу, Германию, оказывая помощь и интегрируясь в жизнь эмиграции, в среде которой князь Георгий играл видную роль.

Багратионы никогда не забывали о своем царственном статусе, и в 1942 году съезд представителей грузинских эмигрантских организаций в Риме официально признал князя Георгия законным царём единой Грузии. Великая княгиня Леонида Георгиевна пишет в своих воспоминаниях:

«У нас в семье часто об этом говорили, что, если бы Багратионы сохранили титул, на который они имели все права, это не значило бы, что Грузия не вошла бы в Российскую Империю, напротив, если бы эта историческая Фамилия, которая царствовала в течение стольких веков, сохранила своё царское достоинство, это имело бы только положительное значение».

Багратионы в настоящее время

С 1977 г. по 2008 г. главой Грузинского Царского Дома Багратионов был князь Георгий (Хорхе) Ираклиевич Багратион-Мухранский. Он родился в Риме, где его семья жила в годы Второй мировой войны. Его отцом был князь Ираклий Георгиевич Багратион-Мухранский (21 марта 1909 — 30 ноября 1977), а матерью — итальянская графиня Мария-Антуанетта Паскини деи Конти ди Костафьорита (ум. 22 февраля 1944 при родах). С 1957 года — Глава Грузинского Царского Дома в изгнании.

Всю свою жизнь князь Георгий Ираклиевич прожил в Испании, где стал известным автогонщиком, был женат на испанской аристократке Мари де лас Мерседес Зорноза-и-Понсе де Леон а вторым браком — на Нурии Лопес. От этих двух браков у него четверо детей — князь Ираклий (р. 1972), князь Давид (р. 1976), князь Уго (Гурам, р. 1985) и княжна Мария-Антуанетта (р. 1969), которые живут в Испании и в Грузии. Им было возвращено грузинское гражданство.

Георгий поддерживался многими грузинскими монархистами как кандидат на грузинский престол. В 2004 году он получил гражданство Грузии. С 2006 года он жил на исторической родине, где его настигла тяжёлая болезнь. Он умер 16 января 2008 г. и был похоронен в усыпальнице грузинских Царей — соборе Светицховели (город Мцхета). Ему наследовал второй сын Князь Давид Георгиевич Багратион-Мухранский.

О жизни последней ветви Багратионов, оставшихся в России в Советское время известно мало. Федор Георгиевич Багратион-Мухранский поселился в селении Кочубей, республики Дагестан, в месте компактного проживания своих соотечественников. Во время своего визита в Грузию вступил в брак с дочерью Понтийского военачальника Ипсиланти. Из за напряженных отношений с советской властью семья Багратион-Мухранских сменила фамилию на Гарибашвили, и после этого смогла остаться жить в Кочубее. Там род Багратион-Мухранских остался и по сей день.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3391 день]

См. также

Напишите отзыв о статье "Багратионы"

Примечания

  1. 1 2 3 Toumanoff, C., Iberia on the Eve of Bagratid Rule, p. 22, cited in: Suny (1994), p. 349
  2. 1 2 3 Rapp, Stephen H. (2003), [books.google.am/books?id=nCFwaxMumWkC Studies in Medieval Georgian Historiography: Early Texts and Eurasian Contexts], p. 337
  3. 1 2 3 Оксфордский словарь Византии. Статья: «Bagratids», стр. 244.
  4. 1 2 3 4 Toumanoff, Cyril, [rbedrosian.com/Ref/cmh2.htm "Armenia and Georgia"], in The Cambridge Medieval History, Cambridge, 1966, vol. IV, p. 609:
  5. 1 2 «The Armenian People From Ancient to Modern Times, Volume I», Richard G. Hovannisian, ред. (Нью-Йорк, 1997). Часть 10 «Armenia during the Seljuk and Mongol Periods» (стр. 241-271), автор Robert Bedrosian. Раздел „[rbedrosian.com/asmp2.htm The Emergence of Georgia]“:
  6. 1 2 George Bournoutian «A Concise History of the Armenian People» стр. 110:
  7. [www.armenianhouse.org/bagrationi/history-ru/6.html Вахушти Багратиони. ИСТОРИЯ ЦАРСТВА ГРУЗИНСКОГО; ЖИЗНЬ САМЦХЭ — КЛАРДЖЕТИ]
  8. [www.museum.ru/1812/Library/Mikaberidze/index.html Александр Микаберидзе. Лев русской армии; Петр Иванович Багратион 1765—1812 гг.]
  9. Багратиды — статья из Большой советской энциклопедии.
  10. Советская историческая энциклопедия. Статья: [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/1470/БАГРАТИДЫ Багратиды Армянские].
  11. Энциклопедия Ираника, статья: [www.iranicaonline.org/articles/bagratids-dynasty Bagratids]
  12. 1 2 3 Cyril Toumanoff «On the Relationship between the Founder of the Empire of Trebizond and the Georgian Queen Thamar», Speculum, Vol. 15, No. 3 (Jul., 1940), pp. 299-312, стр. 299:
  13. Toumanoff C., prince. Les dynasties de la Caucasie chrétienne de l’Antiquité jusqu’au XIXe siècle; Tables généalogiques et chronologiques. — Rome, 1990.
  14. Toumanoff C., prince. Les Maisons Princières Géorgiennes de l’Empire de Russie. — Rome, 1983.
  15. Cyril Toumanoff «On the Relationship between the Founder of the Empire of Trebizond and the Georgian Queen Thamar», Speculum, Vol. 15, No. 3 (Jul., 1940), pp. 299-312, стр. 303:
  16. 1 2 "Грузия и европейские страны: Очерки истории взаимоотношений XIII—XIX века"В 3 т, Том 2 стр 827
  17. Н. Бердзенишвили «Вопросы истории Грузии: Историческая географиа: Том 1» стр 129
  18. 1 2 Лордкипанидзе М.Д «История и повествование о Багратионах» Тбилиси 1979 г. с 14
  19. И. Абуладзе «Сведения Иоанна Драсханакертци о Грузии», Тбилиси, 1937, с. 3
  20. Лордкипанидзе М.Д «История и повествование о Багратионах» Тбилиси 1979 г. с 14(69)
  21. Лордкипанидзе М.Д «История и повествование о Багратионах» Тбилиси 1979 г. стр. 19
  22. 1 2 3 4 Дворянские роды Российской империи. Том 3. Князья. — С. 28—29.

Литература

  • Baddeley, JF, Gammer M (INT) (2003), The Russian Conquest of the Caucasus, Routledge (UK), ISBN 0-7007-0634-8 (First published in 1908; 1999 edition, reprinted in 2003)
  • Lang, DM (1957), The Last Years of the Georgian Monarchy: 1658—1832, New York: Columbia University Press.
  • Rapp, SH (2003), Studies In Medieval Georgian Historiography: Early Texts And Eurasian Contexts, Peeters Bvba ISBN 90-429-1318-5.
  • Suny, R. G. The making of the Georgian nation / R. G. Suny. — 2nd ed. — [Bloomington, IN] : Indiana University Press, 1994. — 418 p. — ISBN 0-253-20915-3.</span>
  • A. Khakhanov. «Histoire de la Georgie», Paris, 1900 (in French)
  • A. Manvelichvili. «Histoire de la Georgie», Paris, 1951 (in French)
  • A. Manvelishvili. «Russia and Georgia. 1801—1951», Vol. I, Paris, 1951 (in Georgian)
  • K. Salia. «History of the Georgian Nation», Paris, 1983
  • Kartlis Tskhovreba, vol. I—IV, Tbilisi, 1955—1973 (in Georgian)
  • P. Ingorokva. Giorgi Merchule (a monograph), Tbilisi, 1954 (in Georgian)
  • E. Takaishvili. «Georgian chronology and the beginning of the Bagratid rule in Georgia».- Georgica, London, v. I, 1935
  • Sumbat Davitis dze. «Chronicle of the Bagration’s of Tao-Klarjeti», with the investigation of Ekvtime Takaishvili, Tbilisi, 1949 (in Georgian)
  • «Das Leben Kartlis», ubers. und herausgegeben von Gertrud Patch, Leipzig, 1985 (in German)
  • V. Guchua, N. Shoshiashvili. «Bagration’s».- Encyclopedia «Sakartvelo», vol. I, Tbilisi, 1997, pp. 318—319 (in Georgian)
  • Дворянские роды Российской империи. Том 3. Князья / Под ред. С. В. Думина. — М.: Линкоминвест, 1996. — 278 с. — 10 000 экз.

Ссылки

  • [www.royalhouseofgeorgia.ge The Royal House of Bagration of Georgia] — официальный сайт Царского дома Багратионов;
  • [www.rulex.ru/01020448.htm Русский Биографический Словарь-Багратионы];
  • [www.armenianhouse.org/bagrationi/history-ru/6.html Вахушти Багратиони — История Царства Грузинского].
  • [www.monsalvat.globalfolio.net/rus/dominator/bagrationi/sergeev/index.php Багратиони — Правители и Цари Тао-Кларджети]
  • [alexorgco.narod.ru/Asia/Georgia.htm Багратиды]
  • [www.hist.ru/gruztsar.html Грузинский царский дом]
  • Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Э. Веймара, 1855. — Т. 2. — С. 5.
  • [www.russianfamily.ru/b/bagrat.html Багратионы князья (неугасший род происшедший от грузинских природных князей)]

Отрывок, характеризующий Багратионы


Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.