Багратион, Пётр Романович

Пётр Романович Багратион
портрет работы М. Зичи
Дата рождения	24 сентября 1818(1818-09-24)
Дата смерти	17 января 1876(1876-01-17) (57 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Собственный Его Императорского Величества Конвой
Награды и премии	Орден Святого Станислава 3-й ст. (1843), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1856), Орден Святой Анны 2-й ст. (1858), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1861), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1862), Орден Святой Анны 1-й ст. (1865), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1868), Орден Белого Орла (1869), Орден Святого Александра Невского (1872)
Связи	сын Р. И. Багратиона, племянник П. И. Багратиона

Князь Пётр Рома́нович Багратио́н (1818—1876) — генерал-лейтенант, Лифляндский, Эстляндский и Курляндский генерал-губернатор.

Биография

Племянник героя Отечественной войны 1812 года П. И. Багратиона и сын тифлисского генерал-губернатора Р. И. Багратиона, родился 24 сентября 1818 года. Получив всестороннее домашнее образование, Багратион поступил 26 ноября 1831 года в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, из которой выпущен 11 декабря 1835 года юнкером в лейб-гвардии конно-пионерный эскадрон.

1 сентября 1837 года произведён в прапорщики, а 16 июня 1840 года — в чин подпоручика; 30 декабря того же года назначен адъютантом к исправляющему должность начальника инженеров гвардейского корпуса, и 11 октября 1842 года получил следующий чин.

Обратив на себя внимание изучением артиллерийских и инженерных наук и трудами по гальванической части, князь Багратион удостоился 3 ноября 1843 года за свои труды ордена св. Станислава 3-й степени, а 9 мая 1844 года — Высочайшего благоволения за очистку кронштадтской гавани от льда гальваническим способом; затем в октябре того же года командирован на шесть месяцев к инженер-генералу Витовтову в Германию, Францию и Англию изучать под его руководством применение гальванизма к инженерному делу.

Состоя с 19 июня 1845 года адъютантом герцога Максимилиана Лейхтенбергского, князь Багратион сопровождал его за границу и, находясь при нём, награждён чинами штабс-капитана, капитана и полковника, а также орденами высших степеней: шведским — св. Олафа (в 1849 году), португальским — Христа (в 1850 году), неаполитанским — св. Франциска, гессенским — Филиппа Великодушного и баденским — Церингенского льва (все в 1852 году).

Удостоенный 23 октября 1852 года звания флигель-адъютанта и прикомандированный к лейб-гвардии конно-гренадерскому полку для испытания фронтовой службы, Багратион окончил с большим успехом возложенные на него в 1853 и 1854 годах поручения по приёму рекрут в Тульской и Харьковской губерниях; отличное же состояние дивизиона конно-гренадер, вверенного его командованию на манёврах и учениях в присутствии императора Николая І, доставило князю неоднократные Его Величества благоволения, — 9 сентября 1854 года князь Багратион назначен исправляющим должность коменданта Императорской главной квартиры, причём принял и начальство над отправленным в Варшаву собственным Его Императорского Величества конвоем, а в следующем 1855 году, временно командирован в Воронежскую губернию для усмирения волнений среди местных крестьян. Поручение это князь Багратион выполнил с полным успехом.

За благоустройство командуемых им частей, князь Багратион удостоился в 1856 году Высочайших благоволений в бытность императора Александра II в Варшаве, а также и в Москве, во время коронования Их Величеств; 15 августа того же года награждён орденом св. Станислава 2-й степени, а 26 числа того же месяца назначен командиром собственного Его Императорского Величества конвоя.

Зачисленный в 1857 году в лейб-гвардии Кавказский эскадрон, князь Багратион снова удостоился неоднократных Высочайших благоволений за смотры и учения в присутствии государя. 30 августа 1858 года князь Багратион получил орден св. Анны 2-й степени и произведён в генерал-майоры (со старшинством от 6 декабря того же года), с зачислением в свиту Его Величества.

В 1859 и 1861 годах на князя возложены оконченные им с большим успехом поручения: в Курскую губернию по призыву отпускных нижних чинов на укомплектование войск, приводимых в военное положение, и в Пермскую — по применению крестьянской реформы. 30 августа 1861 года он получил орден св. Владимира 3-й степени, 29 октября — Высочайшую признательность за успех последнего поручения, 30 августа 1862 года — орден св. Станислава 1-й степени и знак отличия за введение в действие положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости.

14 сентября того же 1862 года Багратион был назначен Тверским губернатором, с оставлением в свите Его Величества. На этом посту он действовал весьма энергично и в то же время успел расположить к себе всех так как, обладая большим тактом и выдержкой, совершенно устранил столкновения администрации с новыми земскими и судебными учреждениями. К числу весьма полезных мероприятий князя Багратиона в Твери относятся: устройство земляного вала для ограждения затмацких жителей от наводнений во время весеннего разлития рек и проведение железнодорожной ветви от Тверской станции к реке Волге, и телеграфных линий от той же станции к губернскому городу, а оттуда в Старицу и Ржев. Кроме того, во время его управления значительно улучшена тверская публичная библиотека, основан музей, а при участии земства и содействии минералогического общества, произведены местные геологические исследования.

При его отбытии в марте 1868 года к новому месту служения, тверские земские деятели выразили ему письменно чувства искренней признательности за постоянное содействие их трудам; тверское же городское общество положило основать в местной губернской женской гимназии и детском приюте стипендии его имени, а также имени его супруги и собрать в память князя капитал, проценты с которого обратить на обучение ремеслам бедных детей.

4 апреля 1865 года князь Багратион Всемилостивейше пожалован кавалером ордена св. Анны 1-й степени с императорской короной и мечами; 30 августа того же года — чином генерал-лейтенанта, а Высочайшим указом 25 марта 1868 года назначен помощником по гражданской части Виленского генерал-губернатора А. Л. Потапова. В 1870 году, во время нахождения генерал-губернатора в отпуску, Багратион весьма успешно исправлял его должность.

22 сентября того же года князь Багратион занял должность Лифляндского, Курляндского и Эстляндского генерал-губернатора. Содействуя на этом посту применению к прибалтийским губерниям реформ, дарованных императором Александром II, князь Багратион употреблял все меры к объединению Остзейского края с прочими областями Российской империи и к преобладанию в этом крае русского элемента, причём всегда был готов на упорную борьбу с всем, что противодействовало русским принципам.

По собственному его выбору в подведомственные ему губернии были назначены такие высшие деятели, которые могли бы водворить с желаемым успехом русские начала. Князь Багратион строго охранял неприкосновенность в крае городового положения 1870 года и судебных уставов 1864 года, заботился о благоустройстве православных сельских приходов, народных школ, старался ввести обязательное преподавание русского языка в училищах. За труды на генерал-губернаторской должности ему были пожалованы ордена св. Владимира 2-й степени (в 1868 году), Белого Орла (в 1869 году) и св. Александра Невского (в 1872 году).

Приехав в январе 1876 года по делам службы в Санкт-Петербург, князь Багратион внезапно скончался 17 числа от приступа астмы. Тело предано земле 20 января 1876 года, в Воскресенском Новодевичьем монастыре, в особо воздвигнутой часовне.

Семья

Жена: Анна Алексеевна Мартынова (1824—1908). Дочери: Евгения (1846—1903) и Елизавета (1846—1868).

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. — Т. I. А—К. — М., 2009.
• Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. — СПб., 1886.
• Некрологи:
  • «Русский инвалид», 1876, № 15.
  • «Голос», 1876, № 18.
  • «Гражданин», 1876, № 3.
  • «Домашняя беседа», 1876, № 5.
  • «Рижский вестник», 1876, № 14.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01002888471#?page=400 Багратион, князь Петр Романович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 апреля. — СПб., 1872.

Отрывок, характеризующий Багратион, Пётр Романович

– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…