Багратион-Имеретинский, Дмитрий Георгиевич

Дмитрий Георгиевич Багратион-Имеретинский
Дата рождения	1800(1800)
Дата смерти	6 ноября 1845(1845-11-06)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Награды и премии

Светлейший князь Дмитрий Георгиевич Багратион-Имеретинский (1799/1800 — 6 ноября 1845) — генерал-майор русской императорской армии, командир лейб-гвардии Гродненского гусарского полка.

Биография

Из рода царей Имеретии. Отец — Георгий (1778—1807), внук царя Соломона Великого. Мать — княжна Дареджан Ростомовна Эристави-Шервашидзе (из рода Эристави-Гурийских). Старший брат — Александр, генерал от кавалерии и генерал-адъютант.

В 1811 году прибыл из Закавказского края в Петербург для определения в Пажеский корпус, откуда, по окончании курса, в 1816 году был выпущен, в чине корнета, в Литовский уланский полк, а в январе следующего года переведён в лейб-гвардии Уланский полк. В рядах последнего, дослужившись уже до чина ротмистра и командуя эскадроном, принял участие в походе против Турции 1828—1829 годов. Находясь во многих делах кампании, он успел обратить на себя внимание личною храбростью и распорядительностью, в особенности же в самостоятельно произведённой им усиленной рекогносцировке расположения 30-тысячной армии паши Омера-Врионе, и в сражении при реке Камчике. С орденом Святой Анны 2-й степени и чином полковника, полученными им за боевые отличия, по окончании военных действий возвратился с полком в Петербург.

Здесь в 1830 году, по выступлении гвардии в Польшу, на него было возложено формирование полковых резервов; в 1833 году он получил в командование Курляндский уланский полк и 1 августа 1836 года был произведён в генерал-майоры, с назначением состоять по кавалерии и при бывшем инспекторе всей поселенной кавалерии — графе И. О. Витте. 6 декабря того же года князь был назначен командиром 1-й бригады 2-й уланской дивизии, за отличное состояние которой награждён в 1837 году орденом Святого Станислава 1-й степени. 6 декабря 1837 года получил в командование лейб-гвардии Гродненский гусарский полк и ровно год спустя назначен командиром 2-й бригады 2-й лёгкой гвардейской кавалерийской дивизии. Формуляр дальнейшей службы князя отмечен пожалованием ему ряда наград:

• 6 декабря 1839 года — ордена Святой Анны 1-й степени,
• 1 июля 1842 года — прусского ордена Красного орла 2-й степени со звездою,
• 6 декабря 1843 года — ордена Святого Владимира 2-й степени.

22 сентября 1845 года князь был назначен командующим 2-й легкой кавалерийской дивизией, но тяжёлая болезнь привела его к кончине и помешала ему явиться к новому месту служения. Похоронен на кладбище Александро-Невской лавры.

Семья

Жена (с 1842 года) — Ольга Валериановна Стройновская (1824—1853), дочь сенатора графа Валериана Венедиктовича Стройновского (1759—1834) от брака с Екатериной Александровной Буткевич (1800—1867); падчерица генерал-лейтенанта Е. А. Зурова. По словам родственника, Ольга Валерьяновна была одной из лучших женщин своего времени; внешне очень похожая на отца своего, она подобно ему обладала твердым, светлым умом и страстно любила искусство и литературу. Скончалась от чахотки в Париже и была похоронена рядом с мужем. Оставила двух малолетних сыновей:

• Александр (29.8.1842—1880)
• Дмитрий (1846—1885)

Литература

• Багратион-Имеретинский, Дмитрий Георгиевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Думин С. В. Имеретинский царский дом. // Дворянские роды Российской империи. Том 3. Князья / Под ред. С. В. Думина. — М.: Линкоминвест, 1996. — 278 с. — 10 000 экз.

Отрывок, характеризующий Багратион-Имеретинский, Дмитрий Георгиевич

Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.