Багрицкий, Всеволод Эдуардович
| Багрицкий Всеволод Эдуардович | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: |
Дубовик, Тосненский район, Ленинградская область, РСФСР, СССР |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Все́волод Эдуа́рдович Багри́цкий (1922—1942) — русский советский литератор, поэт. При жизни его стихи почти не публиковались.
Содержание
Биография
Родился в 1922 году. Отец — Эдуард Багрицкий, мать — Лидия Суок[1].
В 1926 году семья Багрицких переехала в Кунцево. Учась в школе, Всеволод работал литературным консультантом «Пионерской правды». В школе же познакомился и подружился с Еленой Боннэр[2][3]. Родители Севы называли её «наша законная невеста»[4][5].
В 1938 году Всеволод выдавал знакомым неопубликованное стихотворение арестованного Осипа Мандельштама «Мой щегол, я голову закину…» за своё, а также переписал его. Возможно, это стихотворение молодой Багрицкий узнал от своего дяди В. И. Нарбута[6]. Разоблачил его Корней Чуковский, знавший текст Мандельштама из письма самого автора. Повторно плагиат Всеволода всплыл уже после его гибели, в 1963 году, когда «Щегол» был впервые опубликован в сборнике «Имена на поверке» (стихи советских поэтов, павших на Великой Отечественной войне) под именем Багрицкого. После письма в редакцию Надежды Мандельштам Лидия Багрицкая выступила с публичным опровержением авторства своего сына[7]. Несмотря на это опровержение и публикацию этого текста в СССР уже как мандельштамовского, в 1978 году в сборнике «Бессмертие» «Щегол» был вновь напечатан как стихотворение Всеволода Багрицкого.
В 1937 году была арестована, а затем сослана в карагандинские лагеря его мать, пытавшаяся заступиться за арестованного мужа сестры — В. И. Нарбута.
Зимой 1939—1940 годов поступил в театральную студию, руководимую А. Н. Арбузовым и В. Н. Плучеком. Принимал активное участие в написании и постановке пьесы «Город на заре».
С 1940 года учился в Московской Государственной театральной студии и работал в «Литературной газете».
В 1940 году непродолжительное время состоял в браке с Мариной Владимировной Филатовой.
С первых дней войны добивался отправки на фронт, хотя был снят с воинского учета из-за сильной близорукости. В октябре 1941 года он, освобожденный от воинской службы по состоянию здоровья, был эвакуирован в Чистополь. В январе 1942 года после настойчивых просьб получил назначение в газету «Отвага» Второй ударной армии Волховского фронта.
Погиб при выполнении боевого задания 26 февраля 1942 года в деревушке Дубовик Ленинградской области[8].
Память
- В 1958 году вышел сборник стихов погибших поэтов «Стихи остаются в строю», куда вошли и произведения Багрицкого.
- В 1964 году вышла книга «Дневники. Письма. Стихи», составленная из рукописей, сохраненных матерью поэта Л. Г. Багрицкой, критиком К. Л. Зелинским и другими близкими людьми. Елена Боннэр была также одним из составителей книги о своём друге и однокласснике.
- В Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) имеются материалы, посвященный В. Э. Багрицкому[9].
Напишите отзыв о статье "Багрицкий, Всеволод Эдуардович"
Примечания
- ↑ [english.migdal.ru/times/25/1347/?print=1 Мигдаль Times № 25. Всеволод, сын Эдуарда. Алена Яворская]
- ↑ [www.vestnik.com/issues/2000/0425/win/bonner.htm Елена Боннэр. Бессонной ночью в канун юбилея]
- ↑ Варяжский, Сергей. [vo.od.ua/rubrics/dalekoe-blizkoe/28621.php «Одесса, город мой, мы не сдадим тебя!»]. «Вечерняя Одесса» № 40 (9958) (18 марта 2014). — «…И лишь благодаря настойчивости Елены Боннер в годы «хрущевской оттепели» имена отца и сына впервые встретились на страничках поэтических сборников. …Сложно сказать, как переплелись судьбы этих молодых людей в предвоенные годы, но источники указывают, что Всеволод и Елена, будучи одноклассниками, были очень дружны. И может в шутку, а может и всерьёз, родители Багрицкого называли Елену «наша законная невеста».» Проверено 4 апреля 2014. [archive.is/m0dj1 Архивировано из первоисточника 4 апреля 2014].
- ↑ [www.kp.ru/daily/25705.5/906638/ Елена Боннэр. kp.ru]
- ↑ [museum-literature.odessa.ua/pbasic/lru/tb2/tp3/id164 Вставай же, Всеволод, и всем володай…]
- ↑ [sites.utoronto.ca/tsq/07/timenchik07.shtml Timenchik R. Последняя зима // Toronto Slavic Quarterly. № 7. Winter 2004]
- ↑ [web.archive.org/web/20070129135642/www.sovlit.ru/docs/lekmanov_kniga.pdf О. А. Лекманов. Русская литература ХХ века: журнальные и газетные «ключи»]
- ↑ [poezosfera.ru/?tag=всеволод-багрицкий Стихи, русская поэзия, советская поэзия, биографии поэтов " Всеволод Багрицкий]
- ↑ [libinfo.org/index/index.php?id=112982 Багрицкий Всеволод Эдуардович (1922—1942)]
Ссылки
- [www.rujen.ru/index.php/БАГРИЦКИЙ_Всеволод_Эдуардович Багрицкий Всеволод Эдуардович]
- [www.poetryplus.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=296&Itemid=319 Багрицкий Всеволод Эдуардович]
- [www.autopsy.ru/tag/19/ Смерть Замечательных Людей]
Отрывок, характеризующий Багрицкий, Всеволод Эдуардович
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
