Багров, Виктор Александрович

Виктор Багров
Имя при рождении:	Виктор Александрович Бестеменников
Дата рождения:	1912(1912)
Место рождения:	с. Екатериновка, Самарская губерния Российская империя
Дата смерти:	15 марта 1938(1938-03-15)
Место смерти:	СССР
Гражданство:	СССР
Род деятельности:	поэт, переводчик
Жанр:	поэзия

Виктор Александрович Багров (настоящая фамилия — Бестеменников; 1912, с. Екатериновка, Самарская губерния — 1937) — русский советский поэт, ответственный секретарь альманаха «Волжская новь», переводчик стихов с мордовского, чувашского и татарского языков.

Биография

Начиная с 1930 года, публиковал поэтические переводы с мордовского, чувашского и татарского языков. Жил в селе Петровское Оренбургской области, где 1931 году написал поэму Емельян Пугачёв.

В 1934 году был делегатом Первого съезда советских писателей.

Виктор Багров погиб во время большого террора в России. Был арестован 9 декабря 1937 года, приговорен по ст. ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР к высшей мере наказания и расстрелян в 15 марта 1938 года в городе Куйбышев:

В 1937 году все куйбышевские поэты и прозаики были арестованы как члены антисоветской террористической организации, главным в которой объявили Артёма Весёлого, друга Льва Правдина, как самого старшего — ему было 40 лет. Террористами стали писатели Виктор Багров, Влас Иванов-Паймен, Арсений Рутько, Иосиф Машбиц-Веров и самый молодой из них — Лев Финк. Лев Правдин тоже был арестован по ложному обвинению — якобы он должен был к первомайской демонстрации приехать в Москву, пройти с демонстрантами мимо мавзолея, бросить на трибуны букет цветов с замаскированной внутри бомбой, и убить Вячеслава Михайловича Молотова.
Артема Веселого и Виктора Багрова расстреляли.

Реабилитирован в 1960-е годы.

Оценки творчества

Виктор Багров вошёл в историю российской поэзии прежде всего как летописец своего времени:

Рассекая над собою

белый омут высоты,

Колокольни поднимают

обагренные кресты.

И ревет, как зверь голодный,

над разбуженным селом

Бог кулацкого восстанья

колокольным языком.

Только спят под звон набатный

(и проснуться им нельзя)

Наши лучшие ребята,
Наши лучшие друзья.
Спят они, разгладив брови,
Безмятежным детским сном,
Зацелованы до крови

Вороненым топором.

Сочинения

• Разведка: Стихи и поэмы. — М.; Самара: Средневолж. краевое изд-во, 1934.
• Стихи и поэмы. — М.; Куйбышев: Крайгиз, 1936
• (Посмертно) Стихи и поэмы. — Куйбышев, 1958, 1969

См. также

• Артём Весёлый
• Лев Финк

Ссылки

• О Волге наше слово: Литературно-краеведческий сборник / Сост. С. А. Голубков. — Куйбышев: К. изд-во, 1987.
• В. Козин. [www.riasamara.ru/litera/memo/article19227.shtml Виктор Александрович Багров (Бестеменников)].
• [vcisch2.narod.ru/BAGROV/Bagrov.htm Виктор Багров (1912—1938)]

Отрывок, характеризующий Багров, Виктор Александрович

«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.