Баданов, Василий Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Михайлович Баданов
Дата рождения

14 (26) декабря 1895(1895-12-26)

Место рождения

село Верхняя Якушка, ныне Новомалыклинский район, Ульяновская область

Дата смерти

1 апреля 1971(1971-04-01) (75 лет)

Место смерти

Москва

Принадлежность

Российская империя Российская империяСССР СССРРоссия Россия

Род войск

Пехота
ВЧК
ОГПУ
Танковые войска

Годы службы

19151917 годы
19191953 годы

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

полк ВЧК
дивизия ОГПУ
Саратовская школа по переподготовке командиров запаса
Полтавское военное автомобильное техническое училище
55-я танковая дивизия
12-я танковая бригада
24-й танковый корпус
2-й гвардейский танковый корпус
4-я танковая армия

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России
Великая Отечественная война

Награды и премии

Иностранные награды

Василий Михайлович Баданов (14 (26) декабря 1895 года, село Верхняя Якушка, ныне Новомалыклинский район, Ульяновская область — 1 апреля 1971 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант танковых войск (26 декабря 1942 года).

За рейд 24-го танкового корпуса на Тацинскую в декабре 1942 года был награждён первым орденом Суворова 2 степени.





Начальная биография

Василий Михайлович Баданов родился 14 (26) декабря 1895 года в селе Верхняя Якушка ныне Новомалыклинского района Ульяновской области.

Закончил учительскую семинарию.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В 1915 году был призван в ряды Русской императорской армии и направлен на учёбу в Чугуевское военное училище, после окончания которого в чине поручика был направлен на Юго-Западный фронт, где командовал взводом и ротой.

В 1917 году был избран членом полкового комитета.

После возвращения со фронта работал учителем, а в 1919 году вступил в ряды РККА и РКП(б), после чего на должностях командира роты и начальника штаба стрелковой бригады воевал на Восточном фронте против войск под командованием А. В. Колчака, а затем на Западном фронте против антисоветских вооружённых формирований в Белоруссии.

Межвоенное время

После окончания боевых действий Баданов служил на должностях командира-военкома полка и дивизии в составе войск ВЧК и ОГПУ. В 1927 году Баданов закончил курсы усовершенствования командного состава.

В январе 1930 года был назначен на должность начальника пулемётных курсов Саратовской школы по переподготовке командиров запаса Приволжского военного округа.

В мае 1931 года после окончания курсов усовершенствования командного состава был назначен на должность командира батальона Саратовской бронетанковой школы.

В 1932 году закончил курсы усовершенствования командного состава, а в 1934 году — академические курсы при Военной академии механизации и моторизации.

В январе 1940 года Баданов был назначен на должность начальника Полтавского военного автомобильного технического училища, а 11 марта 1941 года — на должность командира 55-й танковой дивизии (25-й механизированный корпус).

Великая Отечественная война

С началом войны полковник Баданов находился на прежней должности. Дивизия принимала участие в ходе боевых действий на бобруйском направлении во время Смоленского сражения. Однако 10 августа Баданов был освобождён от занимаемой должности командира дивизии в связи с её расформированием и в сентябре был назначен на должность командира 12-й танковой бригады.

В марте 1942 года генерал-майор танковых войск Баданов был назначен исполняющим должность заместителя командующего 56-й армией по танковым войскам, а 19 апреля — на должность командира 24-го танкового корпуса, который с июля вёл тяжёлые оборонительные боевые действия на воронежском направлении и в большой излучине Дона, а в начале декабря принимал участие в разгроме противника в ходе Среднедонской наступательной операции. 19 декабря после разгрома 8-й итальянской армии корпус начал наступление на юг, отрезая немецкую оперативную группу Холлидт от Ростова и отвлекая на себя войска противника, планировавшей прорыв кольца вокруг Сталинграда. После пятидневного марша длиной в 240 километров с одновременным прорывом обороны противника на рубеже реки Мышкова корпус достиг Тацинской, где 24 декабря разгромил базировавшийся там стратегический аэродром люфтваффе. В это время дивизии противника под командованием Рауса и Балка уже наступали по направлению к Тацинской с целью окружения прорвавшегося корпуса.

Помните Баданова, не забывайте Баданова, выручайте его во что бы то ни стало. — И. В. Сталин.

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002, c. 118

По советским источникам, корпус под командованием Баданова держал оборону в районе Тацинской до ночи с 28 на 29 декабря, и только после получения приказа Ватутина на отступление сумел искусно вывести войска из полуокружения, «в полном порядке отошёл в Ильинку, а через несколько дней уже успешно атаковал Морозовск»[1]. Однако ряд немецких источников утверждает, что корпус под командованием Баданова к 28 декабря был уничтожен и прорвались только остатки отдельных частей[2]. В ходе боевых действий 26 декабря 24-й танковый корпус был преобразован во 2-й гвардейский с присвоением почётного наименования «Тацинский», а сам Василий Михайлович Баданов награждён орденом Суворова 2 степени № 1.

С января 1943 года 2-й гвардейский танковый корпус принимал участие в ходе наступательных боевых действий в Донбассе, действуя на ворошиловградском направлении, а в марте — в отражении контрнаступления противника в районе Харькова.

25 июня того же года генерал-лейтенант танковых войск Баданов был освобождён от должности командира 2-го гвардейского танкового корпуса и в июле был назначен на должность командующего 4-й танковой армией, которая вскоре принимала участие в ходе Орловской операции и боевых действиях на Правобережной Украине. С сентября 1943 года армия находилась в резерве Ставки Верховного Главнокомандования и в феврале 1944 года была включена в составе 1-го Украинского фронта.

В марте 1944 года Баданов был тяжело ранен и контужен и после излечения в августе того же года был назначен на должность начальника управления военно-учебных заведений Главного управления формирования и боевой подготовки бронетанковых и механизированных войск Советских Армии.

Послевоенная карьера

В июне 1946 года Баданов был назначен на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Центральной группы войск.

После окончания высших академических курсов при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова в июле 1950 года был назначен на должность начальника управления военно-учебных заведений бронетанковых и механизированных войск Советской Армии.

В июне 1953 года генерал-лейтенант танковых войск Василий Михайлович Баданов вышел в запас. Умер 1 апреля 1971 года в Москве.

Отзывы

Генерал-лейтенант танковых войск М. Г. Фомичёв, описывая события сентября 1941 года, вспоминал о В. М. Баданове:

Он, в то время полковник, был назначен командиром 12-й танковой бригады, в которой я исполнял обязанности начальника штаба. В. М. Баданов был собранным, волевым человеком, и его полюбили в бригаде. Он умело руководил подразделениями, рискуя жизнью, смело шел в бой.

М. Г. Фомичёв. Путь начинался с Урала. — М.: Воениздат, 1976. — С. 169—170. — 224 с. — (Военные мемуары). — 65 000 экз.

Маршал авиации С. А. Красовский, вспоминая события предстоящего наступления под Сталинградом, говорил:

В период подготовки к наступлению мы очень хорошо сработались с командиром 24-го танкового корпуса Василием Михайловичем Бадановым. Небольшого роста, энергичный, он носил простой овчинный полушубок, огромную папаху. Баданов когда-то был учителем, а теперь напоминал командира времен гражданской войны. Но за внешней его простотой таился глубокий ум, твердая воля крупного военачальника.

С. А. Красовский. Жизнь в авиации. — М.: Воениздат, 1968. — С. 169—170.

Награды

Воинские звания

Память

Напишите отзыв о статье "Баданов, Василий Михайлович"

Примечания

  1. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002, c. 118
  2. П. Карель. Восточный фронт. Книга вторая. — М.: ЭКСМО, 2003. — С. 90. — ISBN 5-94661-061-9.
  3. Ротмистров П. А. Стальная гвардия. — М.: Воениздат, 1984.C.157

Литература

Отрывок, характеризующий Баданов, Василий Михайлович

– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.