Дуайер, Роберт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бадд Дуайер»)
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Бадд Дуайер
Robert Budd Dwyer

Дуайер за несколько секунд до самоубийства
Дата рождения:

21 ноября 1939(1939-11-21)

Место рождения:

Сент-Чарльз[en], Миссури, США

Дата смерти:

22 января 1987(1987-01-22) (47 лет)

Место смерти:

Гаррисберг, Пенсильвания, США

Гражданство:

США США

Партия:

республиканская

Род деятельности:

учитель, политик

Ро́берт Бадд Дуа́йер (англ. Robert Budd Dwyer; 21 ноября 1939, Сент-Чарльз[en], Миссури — 22 января 1987, Гаррисберг, Пенсильвания) — американский политик, казначей штата Пенсильвания, обвинённый в коррупции и застрелившийся во время телевизионной пресс-конференции[1].

В начале 1980-х годов было установлено, что из-за ошибок в системе налогообложения штата Пенсильвания с работников штата взимался избыточный подоходный налог. На заключение многомиллионного контракта, предоставляющего право расчёта компенсационных выплат, претендовало множество аудиторских компаний. В 1986 году казначей Пенсильвании был обвинён в принятии взятки от калифорнийской фирмы, пытавшейся заполучить контракт в обход конкурентов. На протяжении всего судебного разбирательства Дуайер категорически отрицал свою виновность, настаивая на том, что стал жертвой «политического преследования». Последнее судебное заседание и вынесение приговора по делу Дуайера были назначены на 23 января 1987 года — день, последовавший за его самоубийством.





Карьера

Дуайер окончил Аллегейни-колледж в Мидвилле, Пенсильвания. Он получил степень магистра в области изящных искусств и социальных исследований и тренировался футболу в высшей школе Кембридж Спрингс, Пенсильвания. Дуайер был членом нижней палаты законодательного собрания Пенсильвании от партии республиканцев, от 6-го избирательного округа (хотя места от округа были распределены по 1969 год) с 1965 по 1970 годы. Также Дуайер с 1971 по 1981 годы являлся членом сената Пенсильвании от 50-го избирательного округа. После своего пребывания на посту сенатора штата, Дуайер перешёл на должность казначея, которую занимал до самой смерти.

Публичное самоубийство

Утром 22 января 1987 года, за день до вынесения ему приговора, Дуайер созвал пресс-конференцию, чтобы «сообщить свежую информацию о положении дел». На конференции взволнованный и нервничающий Дуайер заявил о своей невиновности и сообщил, что не уйдёт в отставку с поста государственного казначея. Его последние слова были такими:

Я благодарю всемилостивого господа Бога за предоставленные мне 47 лет вдохновенных испытаний, удивительного жизненного опыта, множества счастливых событий и, прежде всего, за самую прекрасную супругу и детей, которых только можно представить.

Ныне моя жизнь изменилась без видимой на то причины. Звонящие и пишущие [обо мне] люди рассержены, но и беспомощны. Они знают о моей невиновности и хотят оказать помощь. Однако в этом государстве, в этой величайшей в мире демократии, нет ничего, что могло бы защитить меня от наказания за преступление, о котором известно, что я его не совершал. Некоторые из звонивших назвали меня современным Иовом.

Судья Мьюир обесчестил себя средневековым обвинительным приговором. Мне грозит заключение на 55 лет и штраф в 300 000 долларов за свою невиновность. Судья Мьюир уже сказал на пресс-конференции, что он, цитирую, «ощущал воодушевление», когда была установлена наша виновность, и что он планирует лишить меня свободы в целях устрашения других государственных чиновников. Однако устрашением это не будет, поскольку каждый чиновник, кто знаком со мной, знает, что я невиновен; наказание не будет законным, потому что я ничего не нарушал. Раз я жертва политического преследования, то моя тюрьма будет просто-напросто американским ГУЛАГом.

Я обращаюсь с просьбой к тем, кто верит в меня, продолжать поддерживать дружбу и молиться за мою семью, работать не покладая рук для создания справедливой правосудной системы в Соединённых Штатах, и не бросать попыток оправдать меня, чтобы моя семья и их потомки не были запятнаны этой несправедливостью, свершившейся со мной[2]

На этом месте Дуайер прекратил чтение заготовленного текста и подозвал троих сотрудников, дав каждому по конверту. Один конверт содержал предсмертную записку, адресованную жене. Во втором была карточка донора органов и сопутствующие материалы. Третий содержал письмо к губернатору Пенсильвании Роберту П. Кейси, который вступил в должность лишь за два дня до этого.

Затем Дуайер достал из конверта большого формата воронёный револьвер Smith & Wesson Model 27[en] калибра .357 Magnum и сказал собравшимся: «Пожалуйста, выйдите из комнаты, если вам это неприятно». Один из присутствующих крикнул Дуайеру, умоляя его положить пистолет на пол: «Бадд, не делай этого!», «Бадд, это неправильно!» и «Бадд, слушай меня!». Дуайер положил ствол пистолета себе в рот и выстрелил. Он рухнул в сидячем положении вдоль стены, при этом из носа и выходного отверстия пули в верхней части головы текла кровь. Всё это произошло перед пятью телевизионными камерами, в то время как ставшие этому свидетелями люди в состоянии шока кричали и использовали ненормативную лексику. Смерть Дуайера была констатирована в 11:31 утра EST[3]. В здании казначейства остался след самоубийства Дуайера: стена, напротив которой стоял Дуайер, когда произвел выстрел, имеет заметное пулевое отверстие. Дыра зашпаклёвана и закрашена, но всё равно очень заметна. Кэтрин Бейкер Нолл, работавшая в офисе казначейства с 1989 по 1997 годы, в 1996 году сказала: «Я смотрю в это пулевое отверстие каждый день…»[4][5]

Дуайер похоронен на кладбище города Блуминг Вэлли (Пенсильвания)[6].

В популярной культуре

  • Сцены самоубийства были использованы в документальном фильме Следы смерти[en].
  • В честь Роберта Дуайера названы мини-альбом и заглавная песня американской инди-рок-группы RapemanBudd (1988).
  • В песне немецкой трэш-метал-группы Kreator «Karmic Wheel» использованы отрывки из телеэфира, запечатлевшего самоубийство Роберта Дуайера.
  • Американская индастриал-группа Filter написала песню «Hey Man Nice Shot», посвящённую Дуайеру.
  • У канадской маткор-группы Ion Dissonance есть песня под названием «The Bud Dwyer Effect», впервые выпущенная на мини-альбоме .357.
  • На альбоме Hellbound (2013) группы Fit For an Autopsy присутствует песня «Thank You Budd Dwyer».
  • На обложке микстейпа группы $uicideboy$ использована фотография Дуайера со стволом во рту. Сам микстейп назван «KILL YOUR$ELF III: The Budd Dwyer $aga».

См. также

Напишите отзыв о статье "Дуайер, Роберт"

Примечания

  1. Stevens, William K. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9B0DEFDF1638F930A15752C0A961948260 Official calls in press and kills himself]. The New York Times (23 января 1987). Проверено 11 сентября 2008. [www.webcitation.org/6Hn417jPM Архивировано из первоисточника 1 июля 2013].
  2. [video.google.com/videoplay?docid=-6686827830708949101 Видео- и аудиозапись последних слов Дуайера] (недоступная ссылка)
  3. «PA. Treasurer Kills Self at News Conference», Associated Press, January 23, 1987.
  4. Durantine, Peter. Dwyer Remembered 10 Years After Suicide (1996).
  5. [www.delcotimes.com/articles/2008/11/14/opinion/doc491d178aa8aa7878817338.txt Editorial: Baker Knoll remembered as fighter, pioneer]. (Delaware County) Daily Times (14 ноября 2008). Проверено 5 января 2009.
  6. Find a Grave.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Дуайер, Роберт

«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…