Баденас, Педро
| Педро Баденас де ла Пенья | |
| исп. Pedro Bádenas de la Peña | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Награды и премии: |
Премия Дидо Сотириу |
Педро Баденас де ла Пенья (исп. Pedro Bádenas de la Peña, Мадрид, 1947) — видный современный испанский филолог и переводчик, исследователь, специализирующийся на греческой литературе классического, византийского и современного периода.
Содержание
Деятельность
В 1994 году получил Национальную премию перевода (Premio Nacional de traducción) за перевод средневекового Варлаам и Иоасаф (роман). Баденас является профессором в Центре гуманитарных и общественных наук Совета по научным исследованиям Испании[1] и председателем испанского Национального комитета исследований юго-восточной Европы. Российская и украинская пресса характеризует его «наилучшим испанским византинистом и одним из лучших в Европе, ведущим специалистом по вопросам отношений между Византией и славянским миром»[2].
Эллинист
Баденас перевёл на испанский «Собрания сочинений» Сефериса Кавафиса, Элитиса, Рицоса, басни Эзопа, трагедии Эсхила, Эпиникии Пиндара, произведения Менандра и несколько популярных книг по Византии. Педро Баденас внёс также вклад в исследование греческой литературы, создав журнал «Эрития» (Eρύθεια)[3], который посвящён исследованию византийской и новейшей греческой культуры, а также, издавая серию Новый Рим (Νέα Ρώμη) (40 томов издано по сегодняшний день), где представляет исследования о византийских, поствизантийских, латинских и общегуманитарных темах[4]. Баденас известен также в Греции и своей успешной работой на посту директора «Института Сервантеса» в Афинах, но и в качестве культурного атташе Испании в Греции.
Нормативы перевода на испанский
Баденас является автором работы "Транскрипция современного греческого на испанский"[5], в которой предлагает нормы перевода современного греческого языка на испанский, и которые, как правило, принимаются специалистами; его предложение согласовывается с аналогичным предложением Мануэля Фернандеса Гальяно (Manuel Fernández Galiano), касательно транскрипции имён собственных с древнего греческого. Баденас является соавтором, вместе с Рикардо Олмосом (Ricardo Olmos), предложения по стандартизации имён древней греческой керамики[6].
Премия Дидо Сотириу
В 2014 году Педро Баденасу был присуждена премия Союза греческих писателей имени Дидо Сотириу. Премия присуждается каждый год греческим или иностранным писателям, которые своей работой внесли вклад в представлении греческой литературы за рубежом[4].
Источники
- [dialnet.unirioja.es/servlet/autor?codigo=40128 Bibliografía del autor en la base de datos Dialnet].
Напишите отзыв о статье "Баденас, Педро"
Ссылки
- ↑ [news.flarus.ru/?topic=3362 На Родосе пройдет международная конференция о проблемах перевода с греческого языка поэзии Константиноса Кавафиса | Новости переводов]
- ↑ [what.in.ua/page/nestor-letopisec-zagovoril-ispanskoj Нестор-летописец заговорил по-испански » Новости и события культуры и искусства Украины]
- ↑ vremennik.biz/.../007_Kuehn%20H.-J.%20
- ↑ 1 2 www.naftemporiki.gr/story/852262/brabeio-dido-sotiriou-ston-pedro-mpadenas-de-la-penia
- ↑ [digital.csic.es/bitstream/10261/32199/1/Transcripcion_del_griego.pdf La transcripción del griego moderno al español].
- ↑ [digital.csic.es/bitstream/10261/18764/1/20090922090745767.pdf La nomenclatura de los vasos griegos en castellano. Propuestas de uso y normalización].
Отрывок, характеризующий Баденас, Педро
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
