Бади, Мехрдад

Мехрдад Бади Mehrdad Badie
Дата рождения	14 марта 1954(1954-03-14) (70 лет)
Место рождения	Баку, Азербайджанская ССР, СССР
Страна	Иран Иран → Великобритания Великобритания
Профессии	вокалист, инженер-строитель (в 1976 году окончил МИСИ, Москва)
Жанры	джаз, рок
Коллективы	«Арсенал»
Сотрудничество	Давид Тухманов, Вячеслав Горский
Лейблы	Мелодия

Мехрдад Бади (также Мехрдат; англ. Mehrdad Badie) — советский и английский певец иранского происхождения.

Биография

До 1977-ого года проживал в Москве на Ленинском проспекте. Окончил среднюю школу № 196 (в настоящее время № 1266). Как музыкант и вокалист заявил о себе со школьных лет. Репетиции созданной при его участии группы (квинтет) проходили в помещении Иранского клуба на ул. Горького. С 1970 по 1972 год был вокалистом в группе " Второе пришествие ", группа исполняла кавер-версии «Black Sabbath», «Beatles», «Deep Purple», «Rolling Stones», "Three Dog Night " и др. После роспуска коллектива перешел в «Арсенал». С 1973 по 1977 был вокалистом группы «Арсенал». Известен также как исполнитель песен «Я мысленно вхожу в ваш кабинет» и «Доброй ночи» с пластинки «По волне моей памяти». В советской музыкальной среде также бытовали его прозвища «Макар» и «Марк». В 1977 уехал в Лондон, где обучался в музыкальном колледже и стал профессиональным музыкантом. В 1991 году получил британское гражданство. Советского гражданства не имел (проживал по паспорту политэмигранта), хотя родился в СССР.

О жизни Бади в Англии рассказывал Сева Новгородцев:

Однако, французская музыка в масштабах страны [Англии] все же живет на отшибе. Где с ней можно столкнуться? Где-то на обочинах. Ну, например, есть такой певец Мехрдад Бади, его голос звучит на альбоме Давида Тухманова «По волне моей памяти» — в песне «Я мысленно вхожу в ваш кабинет». Он брат моего свояка, мужа моей покойной сестры. Так вот, этот Бади здесь уже много лет очень успешно играет в ресторанах, и у него репертуар всемирный. Он вам отбуцкает вечер любой музыки по заказу. Хотите иранскую, хотите русскую, и, естественно, французских шлягеров он знает очень много.

В 2005, 2006 и 2008 Мехрдад Бади участвовал в качестве вокалиста в записи альбомов Вячеслава Горского, также состоявшего в ансамбле «Арсенал» в 1974—1983 годах.

Семья

Мехрдад Бади — младший сын поэтессы Жале Исфагани (перс. ژاله اصفهانی‎, англ. Jaleh Esfahani), также известной как Бади Жале Абулгасем (по разным сведениям, родилась в 1923, или 8 марта 1922, или 3 июля 1922, или в 1921; скончалась 29 ноября 2007) и военного лётчика Шамса Аль Дин Бади (англ. Shams-al-din Badie). Шамс Аль Дин Бади был иранским коммунистом, и боролся против режима династии шахов Пехлеви, в связи с чем был арестован иранскими властями. В 1947 (по другим сведениям, в 1946) супруги бежали из Ирана в СССР, вначале поселившись в Баку. Оба супруга были успешными специалистами и учёными, и со временем перебрались в Москву (Жале опубликовала более 20 томов поэзии, и защитила диссертацию по персидской литературе; Шамс был видным специалистом по Ирану, защитил диссертацию по экономике). После свержения режима шаха в 1979 Шамс Бади сделал попытку вернуться в Иран, но новая власть также была настроена к нему враждебно, поэтому, спасаясь от преследований, Шамс вновь покинул страну, и вернулся в Москву, а затем отправился в Лондон на лечение. Жале вернулась в Иран в 1981, однако два года спустя также переехала в Лондон.

Бижан Бади, старший брат Мехрдада, был женат на Наталье Ивановой (сестре Севы Новгородцева), которая работала концертмейстером в балете Бориса Эйфмана до перезда в Лондон из Санкт-Петербурга.

Отрывок, характеризующий Бади, Мехрдад

Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».