Бадовинац, Илья

Илья Бадовинац
серб. Илија Габријела Бадовинац
Илья Бадовинац в 1943 году
Дата рождения	21 августа 1917(1917-08-21)
Место рождения	Росалнице, Австро-Венгрия
Дата смерти	12 февраля 1944(1944-02-12) (26 лет)
Место смерти	Римске-Топлице, Рейхсгау Штирия, Третий Рейх
Принадлежность	Югославия Югославия
Род войск	партизанские войска
Годы службы	1941—1944
Звание	подполковник
Командовал	2-й батальон Белокраинского партизанского отряда (заместитель политрука) Горянский батальон 3-й батальон Чанкаревской бригады 12-я бригада 15-й дивизии (заместитель командира) 1-й батальон 2-й словенской пролетарской ударной бригады
Сражения/войны	Народно-освободительная война Югославии
Награды и премии

Илия Гавриилович Бадовинац (серб. Илија Габријела Бадовинац / Ilija Gabrijela Badovinac; 21 августа 1917, Росалнице — 12 февраля 1944, Римске-Топлице) — югославский крестьянин, партизан Народно-освободительной войны, Народный герой Югославии.

Биография

Родился 21 августа 1917 года в селе Росалнице близ Метлики. Семья родом из Жумберка, переехала в Росалнице в 1902 году. До войны Илия был простым крестьянином-земледельцем. Вместе с тем получил хорошее образование, читал много разнообразной литературы.

В 1941 году после нападения Германии на Югославию Илия вступил в антифашистское подполье, вошёл в состав ячейки села Росалнице Освободительного фронта Словении, где закупал оружие и униформу для партизан. В начале 1942 года он вступил во 2-й батальон Белокраинского партизанского отряда, заняв должность заместителя политрука.

В то время отряд активно вёл борьбу против итальянских оккупационных сил. Илия участвовал во многих боях, особенно в сражениях за крепость Храст и село Заец-под-Горянцами. Во время осады крепость Розны-Дол отличился тем, что взорвал несколько бункеров итальянцев и захватил в плен нескольких солдат и офицеров. В июле 1942 года возглавил Горянский батальон, проявив и на той должности свои командирские способности. Командуя 3-м батальоном Чанкаревской бригады, Илия участвовал в битвах за Сухорье, Колье, Плетерье и стычках против словенских полицаев. Его батальон принял участие в отражении атаки итальянцев на Жумберку в феврале 1943 года, после чего Илия продолжил бои в Рыбничкой-Долине и других частях Южной Краины.

После капитуляции Италии батальон Бадовинаца отступил в окрестности Нового-Места и вошёл в состав 15-й дивизии НОАЮ, которая за время весенних операций против вермахта дошла до реки Сава. Тогда Илия Бадовинац был назначен заместителем командира 12-й бригады и участвовал в битвах за Кочевье. После того, как он перешёл в 13-ю бригаду и возглавил там батальон, слава о его храбрости и победах над противником разнеслась по всей стране. Его батальон прославился после битв за Кочевье и марша в Штирию, где Илия продолжи бои с немецкими оккупантами.

Командуя 1-м батальоном 2-й словенской ударной бригады имени Любомира Шерцера, Илия в одном из боёв при Римске-Топлице погиб. Случилось это 12 февраля 1944, когда он пытался перекрыть дорогу немцам на Юрклошер. Указом Президиума Народной скупщины от 20 декабря 1951 Илия был посмертно награждён званием Народного героя Югославии.

Литература

• Народни хероји Југославије. „Младост“, Београд 1975. година.

Ссылки

• [hem.bredband.net/xivvsub/istorija/B/badovinac_gabrijela_ilija.htm BADOVINAC Gabrijela ILIJA]  (серб.)

Отрывок, характеризующий Бадовинац, Илья

Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.