Бадыров, Капан Уралович

Капан Бадыров
А. М. Черкасский. Портрет народного артиста Казахской ССР К. У. Бадырова. 1958.
Дата рождения:	21 сентября 1904(1904-09-21)
Место рождения:	аул Табын (ныне Карабалыкский район, Костанайская область)
Дата смерти:	14 июня 2000(2000-06-14) (95 лет)
Место смерти:	г.Алма-Ата (Казахстан)
Профессия:	актёр, театральный режиссёр
Гражданство:	СССР СССР Казахстан Казахстан
Театр:	КазГАТД имени М. О. Ауэзова
Награды:

Капа́н Ура́лович Бады́ров (1904—2000) — казахский актёр театра и кино. Народный артист Казахской ССР (1942).

Биография

Родился в 1904 году в ауле Табын Кустанайского уезда Тургайской области. С 1922 года учился в Оренбурге в Казахском институте народного образования.

Один из первых казахских профессиональных актёров. С 1925 года работал как актёр и режиссёр в КазАТД имени М. О. Ауэзова (Алма-Ата).

Создал около 200 сценических образов, в том числе Науан Хазрет, Аленин, Сапа, Жанас, Намыс-ұлы, Яровой, Мамлюк, Абиз, султан Чингис, Муравьев, Рокотов, Отелло, Абай. За роль Абая К. У. Бадырову в 1952 году было присвоено звание лауреата Сталинской премии.

Играл в 20 фильмах, среди которых «Амангельды», «Смелые люди» и «Джамбул». В фильме «Батыры степей» К. У. Бадыров исполняет главную роль — красноармейца-казаха Курегена.

Награды и премии

• 2 ордена Трудового Красного Знамени (в т.ч. 03.10.1959)
• орден Дружбы народов
• Сталинская премия третьей степени (1952) — за исполнение главной роли в спектакле «Абай» М. О. Ауэзова, поставленном на сцене КазГАТД имени М. О. Ауэзова

Фильмография

• 1938 — Амангельды
• 1942 — Боевой киносборник № 12 — боец Айманов
• 1942 — Батыры степей — Куреген
• 1945 — Песни Абая — Айдар
• 1948 — Золотой рог — Ибрай Жунусов
• 1950 — Смелые люди — Хаким
• 1952 — Джамбул
• 1954 — Дочь степей
• 1956 — Берёзы в степи
• 1958 — Шквал
• 1959 — Дорога жизни
• 1959 — Однажды ночью — Абиль Жаканов
• 1964 — Безбородый обманщик
• 1966 — Там, где цветут эдельвейсы

Ссылки

• [www.kultura.kostanay.kz/index.php?option=com_content&view=article&id=585%3Abadyrov-kapan&catid=32%3Avelikie-lyudi&Itemid=48&lang=ru Бадыров Капан] на сайте Управления культуры акимата Костанайской области

Отрывок, характеризующий Бадыров, Капан Уралович

– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.