Баженов, Всеволод Андреевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Баженов Всеволод Андреевич
Дата рождения:

18 февраля 1909(1909-02-18)

Место рождения:

Сердобск

Дата смерти:

2 августа 1986(1986-08-02) (77 лет)

Место смерти:

Ленинград

Подданство:

Российская империя Российская империя

Гражданство:

СССР СССР

Жанр:

пейзаж

Учёба:

ЛХПУ

Стиль:

Реализм

Награды:
Работы на Викискладе

Все́волод Андре́евич Бажéнов (18 февраля 1909 Сердобск, Пензенская губерния, Российская империя — 2 августа 1986 Ленинград, СССР) — русский советский художник, живописец, пейзажист, член Ленинградской организации Союза художников РСФСР[1].





Биография

Баженов родился 18 февраля 1909 года в городе Сердобск Сердобского района Пензенской области в семье художника, преподавателя реального училища. Его отец, Баженов Андрей Владимирович, стал первым учителем будущего художника. Позднее занимался в изостудии у художников А. Е. Гоферта и Н. В. Кузьмина. Кроме рисования и живописи увлекался музыкой, его мать Евгения Николаевна Чистякова была пианисткой и учительницей музыки.

В 1928 Баженов окончил в Сердобске среднюю школу и уехал в Ленинград. В 1928—1930 занимался в Ленинградском художественно-промышленном техникуме у Д. Киплика, М. Авилова, В. Федоровича[2]. В 1930 Баженов ушёл с третьего курса техникума и поступил на курсы топографов-геодезистов. По одним сведениям причиной ухода стало тяжелое материальное положение, по другим — реорганизация живописного факультета в клубно-инструкторский. По окончании курсов работал в системе геологоразведки в полевых разведочных партиях, сначала в качестве топографа, затем прораба и иначальника полевых партий. В период экспедиционной работы много работал над пейзажем, писал этюды на Урале, в Карелии, Закавказье и Курдистане. В 1934 по состоянию здоровья прекратил экспедиционную деятельность и поступил художником на ленинградскую картографическую фабрику, где проработал до 1941 года. В 1940 вышел карманный атлас мира, цветовое оформление карт которого было выполнено Баженовым.

В 1940 году женился на Екатерине Андреевне Кузнецовой. 24 июня 1941 года родился старший сын Александр, ставший впоследствии художником театра. После начала Великой Отечественной войны Баженов был откомандирован в Свердловскую картографическую часть, куда выехал с семьей. В декабре 1942 года был призван в армию и зачислен в Свердловскую картчасть в звании техника-лейтенанта на должность старшего картографа. Демобилизовался в конце 1945 года. Награждён медалью «За победу над Германией».

После демобилизации с осени 1946 работал художником-живописцем в Ленизо. В 1946 году родился средний сын Владимир, в 1952 году — младший Андрей. Первое участие в выставке относится к 1937 году. Начиная с 1951 года Баженов постоянно участвовал в выставках ленинградских художников, а также во многих республиканских и всесоюзных выставках, экспонируя свои работы вместе с произведениями ведущих мастеров изобразительного искусства Ленинграда.[3]. Писал многочисленные натурные этюды, пейзажи-картины, жанровые композиции. Работал в технике масляной и темперной живописи. В 1951 был принят в члены Ленинградского Союза советских художников.

Наиболее ярко живописный талант Баженова проявился в 1950—1960 годы в натурном этюде. Его манеру отличали мастерское владение приемами пленэрной живописи, изысканность колорита, артистизм исполнения[4]. Среди произведений этого периода, показанных на выставках, работы «Рыбаки»[5] (1949), «Пашня»[6] (1950), «Мстинское водохранилище», «Начало весны»[7] (обе 1951), «Весенний вечер»[8] (1953), «Алтай-Чемал»[9], «Зимнее утро», «Перед грозой», «Солнце скрылось за горой»[10] (все 1956), «Голубой Алтай», «Индустриальные огни»[11], «Пахота целины в горах»[12] (обе 1957), «На берегу Селенги»[9], «На реке Баргузин»[13], «Байкал. Остров чаек»[14] (все 1958), «Нева индустриальная»[15] (1959), «Под Ленинградом», «Сумерки»[16], «Спуск на воду танкера «Пекин»[17] (1960), «Рассвет»[18], «Огни Ангары», «Сибирская трасса»[19] (все 1961), «Ленинградский порт», «Волхов», «Старая Ладога»[20] (все 1964), «Зимний этюд», «Весна в лесу»[21] (обе 1965) и другие.

Особую тему в творчестве художника образуют произведения, созданные в 1962 году в ходе морского перехода на судне-краболове «Евгений Никишин» из Ленинграда во Владивосток вокруг Европы и Азии со стоянками в портах Гибралтара, Суэцкого канала, Сингапура, Вьетнама. В ходе этого плавания через одиннадцать морей и океанов, длившегося больше трех месяцев, художник создал около двухсот этюдов, картин и рисунков[22]. Ряд задуманных работ был окончен художником позднее уже в ленинградской мастерской на основе этюдов и непосредственных впечатлений от плавания.

Около 120 работ из этой серии были показаны в 1963 году сначала на выставке Баженова в Большом зале Ленинградского отделения Союза художников РСФСР, а затем во Дворце искусств им. К. С. Станиславского и в городах Пушкине, Бокситогорске, Тихвине. Среди них работы «Аравийский берег»[23], «Лодки в море»[13], «В Сингапурском проливе», «Дания на горизонте»[14], «В заливе Ха-Лонг»[24][25], «Дельфины играют», «Суэцкий канал»[26] и другие. Всего за годы жизни художника состоялось около десяти персональных выставок его произведений. В 1989—1992 годах уже после смерти Баженова его работы с успехом были представлены на выставках и аукционах русской живописи L' Ecole de Leningrad во Франции[27][28].

В 1960—1970 годы Всеволод Баженов входил в небольшую группу ленинградских художников, писавших картины для кают-компаний строившихся океанских кораблей и подводных лодок. Всего им было написано около 100 картин для кораблей разного назначения, в основном пейзажей нашей Родины. Большинство работ оказались на кораблях Тихоокеанского и Северного флотов. При его участии разрабатывались специальные технологии, защищавшие картины от повышенной влажности воздуха в условиях длительного плавания. В 1976 году художник был награждён командованием ВМФ грамотой за создание картин для флота.

С середины 1960-х на протяжении двадцати лет Всеволод Баженов был руководителем потоков на творческой базе ленинградских художников в Старой Ладоге[29]. Здесь им было написано множество этюдов и картин, среди них «Зимний этюд»[30], «Март в Доме Творчества», «Весенний этюд»[30] (все 1967), «К весне»[31] (1969), «Весна пришла»[32] (1974), «В Доме Творчества Старая Ладога», «Последний снег»[33] (обе 1977), «Март»[34] (1980), «Весной у Волхова» (1981) и другие.

Особое место в творческих поездках художника принадлежало Карелии. Впервые Всеволод Баженов побывал здесь в 1931 году. В 1981 году Всеволод Баженов впервые посетил Валаам, куда приехал по приглашению музея-заповедника. С тех пор и до самой кончины художника Валаам стал одной из главных тем его творчества. В 1984 году на острове состоялась персональная выставка картин Всеволода Баженова, устроенная музеем. В его фондах хранятся многие произведения художника, выполненные по валаамским впечатлениям[35].

Всеволод Андреевич Баженов скончался 2 августа 1986 года в Ленинграде на семьдесят восьмом году жизни. Его произведения находятся в музеях и частных собраниях в России[36], Франции, США, Германии, Великобритании, Японии[37] и других странах.

Галерея

Выставки

См. также

Напишите отзыв о статье "Баженов, Всеволод Андреевич"

Примечания

  1. Справочник членов Союза художников СССР. Т. 1. М., Советский художник, 1979. С.82.
  2. Художники народов СССР. Биобиблиографический словарь. Т. 1. М., Искусство, 1970. С.256.
  3. Выставка произведений ленинградских художников 1951 года. Каталог. Л., Лениздат, 1951. С.8.
  4. Иванов С. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. СПб., НП-Принт, 2007. С.356.
  5. L' Ecole de Leningrad. Auction Catalogue. Paris, Drouot Richelieu. 1990, 12 Mars. Р.35.
  6. Выставка произведений ленинградских художников 1951 года. Каталог. М-Л., Искусство, 1951. С.14.
  7. Выставка произведений ленинградских художников 1951 года. Каталог. Л., Лениздат, 1951. С.8.
  8. Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года. Каталог. Л., ЛССХ, 1953. С.5.
  9. 1 2 Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1958 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1959. С.6.
  10. Осенняя выставка произведений ленинградских художников. 1956 года. Каталог. Л., Ленинградский художник, 1958. С.6.
  11. Всесоюзная художественная выставка, посвященная 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Каталог. М., Советский художник, 1957. С.10.
  12. 1917 — 1957. Выставка произведений ленинградских художников. Каталог. Л., Ленинградский художник, 1958. С.8.
  13. 1 2 L' Ecole de Leningrad. Auction Catalogue. Paris, Drouot Richelieu. 1990, 21 Decembre. Р.21.
  14. 1 2 Всеволод Баженов. Живопись. К 85-летию со дня рождения. Выставка произведений. Каталог. СПб., 1994. С.3.
  15. Выставка произведений ленинградских художников 1960 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1961. С.9.
  16. Выставка произведений ленинградских художников 1960 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1963. С.7.
  17. Республиканская художественная выставка «Советская Россия». Живопись. Скульптура. Графика. Плакат. Монументально-декоративное и театрально-декорационное искусство. Каталог. М., Министерство культуры РСФСР, 1960. С.15.
  18. L' Ecole de Leningrad. Catalogue. Paris, Drouot Richelieu. 1990, 11 June. Р.28.
  19. Выставка произведений ленинградских художников 1961 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1964. С.9.
  20. Ленинград. Зональная выставка. Л., Художник РСФСР, 1965. С.9.
  21. Каталог весенней выставки произведений ленинградских художников 1965 года. Л., Художник РСФСР, 1970. С.8.
  22. Всеволод Баженов. Живопись. К 85-летию со дня рождения. Выставка произведений. Каталог. СПб., 1994.
  23. Визирякина Т. Эпоха. Время. Художник // Невское зеркало. 1996, № 7.
  24. Иванов С. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. СПб., НП-Принт, 2007. С.275.
  25. Баженов В. А. В заливе Ха-Лонг // 80 лет Санкт-Петербургскому Союзу художников. Юбилейная выставка. СПб., «Цветпринт», 2012. С.203.
  26. Всеволод Баженов. Живопись. К 85-летию со дня рождения. Выставка произведений. Каталог. СПб., 1994. С.4.
  27. L' Ecole de Leningrad. Catalogue. Paris, Drouot Richelieu. 1989, 16 Juin. Р.10-11.
  28. L' Ecole de Leningrad. Auction Catalogue. Paris, Drouot Richelieu. 1990, 21 Decembre. Р.20-21.
  29. [www.libart.spb.ru/paint/bazsenov-2.html Игнатенко В. Ф. Об истории и нынешнем состоянии творческой дачи ленинградских художников в Старой Ладоге. ]
  30. 1 2 Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1968 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1971. С.5.
  31. Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1969 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1970. С.7.
  32. Наш современник. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1975 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1980. С.11.
  33. Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1978 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1983. С.5.
  34. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1980 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1983. С.11.
  35. [www.laatokka.info/museum/info_bazhenov.htm Печорина Л. М. Баженов Всеволод Андреевич.]
  36. Иванов С. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. СПб., НП-Принт, 2007. С.6-7.
  37. Exhibition of modern Soviet Painting. 1977. Gekkoso Gallery. Catalogue. Tokyo, 1977. Р.20,43,87.

Источники

Ссылки

  • [arka-gallery-spb.com/node/135 Всеволод Баженов. Биография и творчество]
  • [leningradartist.com/bio/b_rus.htm#10 Всеволод Андреевич Баженов] на сайте [www.leningradartist.com/index_r.html «Неизвестный соцреализм. Поиски и открытия»]
  • [www.leningradschool.com/outline_r.htm Ленинградская школа живописи. Очерк истории.]
  • [www.leningradschool.com/chronology_r.htm Хронология Ленинградской школы живописи.]

Отрывок, характеризующий Баженов, Всеволод Андреевич

Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.