Баженов, Павел Дмитриевич

Павел Дмитриевич Баженов
Дата рождения:	18 июня (1 июля) 1904(1904-07-01)
Место рождения:	д. Подолино, Вязниковский уезд, Владимирская губерния
Дата смерти:	13 октября 1941(1941-10-13) (37 лет)
Место смерти:	Рыбинский район, Ярославская область
Гражданство:	СССР СССР
Жанр:	палехская миниатюра

Павел Дмитриевич Баженов (1904—1941) — советский художник, мастер палехской миниатюры, театральный художник.

Биография

Павел Баженов родился 18 июня (1 июля) 1904 года в деревне Подолино Вязниковского уезда Владимирской губернии в семье иконописца. В 1915—1917 годах учился в учебно-иконописной мастерской Комитета попечительства в Палехе у И. М. Баканова и Е. И. Стягова. После окончания учёбы с 1917 до 1926 года занимался сельским хозяйством. В 1926 году был принят в Артель древней живописи учеником И. И. Голикова. В 1928 году Баженов стал членом артели. С 1929 года участвовал в художественных выставках. Член Союза художников СССР с 1934 года.

После начала Великой Отечественной войны отправился на фронт. Погиб 13 октября 1941 года при бомбардировке железнодорожного эшелона на станции Лом под Рыбинском, не доехав до фронта. В том же эшелоне погибли другие палехские художники В. В. Жегалов и В. М. Салабанов. Баженов был похоронен в братской могиле в посёлке Лом Рыбинского района.

Творчество

В творчестве Баженова присутствуют как советские патриотические мотивы («На страже границ СССР», 1933, 1935; «Чапаев», 1937), так и мотивы русского фольклора и образы богатырей («Илья Муромец», 1932; «Алеша Попович», 1939, и другие). Его произведения выделяются острым, динамичным и выразительным рисунком («Алеко», 1931, «Салтычиха», 1932). Баженов участвовал в оформлении спектаклей Ленинградского кукольного театра («Руслан и Людмила», «Сказка о попе и работнике его Балде», 1937), Московского камерного театра («Богатыри», 1938) и спектаклей Большого театра (1940). Принимал участие в создании цветного кукольного мультфильма «Сказка о рыбаке и рыбке» (1935—1936). Баженов также иллюстрировал книги, расписывал фарфор, рисовал карикатуры.

Работы Баженова хранятся в Государственном музее Палехского искусства, Государственном Русском музее, Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства, Музее народного искусства НИИ художественной промышленности, Сергиево-Посадском государственном историко-художественном музее-заповеднике, Ивановском областном художественном музее, Нижегородском государственном художественном музее, Государственном музее истории религии, Музее-квартире А. С. Пушкина (Мойка, 12), Музее-даче А. С. Пушкина (г. Пушкин), Государственном музее А. М. Горького, Театральном музее им. А. А. Бахрушина.

Память

В Палехе на стене дома 9 по Октябрьской улице установлена мемориальная доска с текстом: «На этом месте стоял дом, в котором жил и работал художник лаковой миниатюры Баженов Павел Дмитриевич, погибший в боях за Родину в октябре 1941 года (1904—1941 г. г.)».

Галерея

• Ilya Muromets and Kalin-tsar (Bazhenov).jpg

  Илья Муромец и Калин царь. Шкатулка, 1940

• Guarding the borders of the USSR (Bazhenov).jpg

  На страже границ СССР. Пластина, 1934

• Three maidens by the window (Bazhenov).jpg

  Три девицы под окном. Шкатулка, 1931

• Vasilisa the Beautiful (Bazhenov).jpg

  Василиса Прекрасная. Шкатулка, 1941

• Duke Stepanovich (Bazhenov, 1934).jpg

  Дюк Степанович. Шкатулка, 1934

• The Heron and the Crane (Bazhenov).jpg

  Журавль и цапля. Шкатулка, 1941

Литература

• Бакушинский А. В. Искусство Палеха. М., 1934.
• Гущина Н. Б. Художественная культура Ивановской области, Иваново, 2007.

Отрывок, характеризующий Баженов, Павел Дмитриевич

«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.