Базарбаев, Муслим Базарбаевич

Муслим Базарбаевич Базарбаев
каз. Мүсілім Базарбаев
Дата рождения:	15 мая 1927(1927-05-15)
Место рождения:	а. Кекирели, Кызылординская область
Дата смерти:	9 ноября 1995(1995-11-09) (68 лет)
Место смерти:	Алма-Ата
Страна:	СССР СССР Казахстан Казахстан
Научная сфера:	литературоведение
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Казахский государственный университет
Награды и премии:

Муслим Базарбаевич Базарбаев (каз. Мүсілім Базарбаев; 15 мая 1927, а. Кекирели, Кызылординская область — 9 ноября 1995, Алма-Ата) — советский и казахстанский литературовед и государственный деятель, доктор филологических наук (1971), профессор (1993), переводчик.

Биография

В 1948 году окончил филологический факультет Казахского государственного университета и был принят в аспирантуру Института языка и литературы Академии наук Казахской ССР. В 1955 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1956 году окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС. В 1956—1961 годах был заместителем директора Института языка и литературы Академии наук Казахской ССР, в 1961—1970 директор Института литературы и искусства, в 1970—1976 министр культуры, в 1976—1981 министр иностранных дел Казахской ССР. В 1971 году защитил докторскую диссертацию «Традиция и новаторство в казахской национальной поэзии».

Научные труды Базарбаева посвящены художественным особенностям казахской литературы, проблемам литературоведения. Один из авторов книг «Қазақ әдебиетінің тарихы» («История казахской литературы», т. 1—3, 1960—1967), «20-30-жылдардағы қазақ әдебиеті» («Казахская литература 20—30-х гг.», 1998). Исследовал творчество Шакарима Кудайбердиева. Перевёл на казахский язык произведения И. С. Тургенева. Награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Парасат.

Память

• В честь Муслима Базарбаева названа улица в Алма-Ате.
• В Алматы имя Муслима Базарбаева носит гимназия №138 расположенная вдоль бульвара Бухар жырау.

Сочинения

• Живые традиции, А.-А., 1962;
• Әдебиет және дәуір, А., 1966;
• Қаһарлы жылдар жыры, А., 1968;
• Эстетическое богатство нашей литературы, А.-А., 1976;
• Көрікті ойдан — көркем сөз, А., 1994;
• Казахская поэзия; художественные искании (к традициям Абая), Д., 1995;
• Замана тудырған әдебиет, А., 1997.

Литература

• [www.madenimura.kz/ru/culture-legacy/books/book/kazahstan-nacionalnaa-enciklopedia-1-tom?category=all&page=332 Базарбаев, Муслим] // Казахстан. Национальная энциклопедия. — Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. — Т. I. — ISBN 9965-9389-9-7.

При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

Отрывок, характеризующий Базарбаев, Муслим Базарбаевич

Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.