Базилевский, Борис Васильевич

Борис Васильевич Базилевский
Дата рождения:	7 июня 1885(1885-06-07)
Место рождения:	Каменец-Подольский
Дата смерти:	24 февраля 1955(1955-02-24) (69 лет)
Место смерти:	Новосибирск
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	астрономия
Место работы:	СГПИ, НГПИ
Альма-матер:	СПбГУ

Бори́с Васи́льевич Базиле́вский (7 июня 1885, Каменец-Подольский — 24 февраля 1955, Новосибирск) — советский астроном, коллаборационист, заместитель бургомистра города Смоленска при немецкой оккупации.

Биография

Краткая биография и научные достижения, посты

В 1904 году закончил Екатеринбургскую гимназию.

По окончании в 1910 году физико-математического факультета Петербургского университета работает физиком в магнитно-метеорологической обсерватории в городе Слуцке, преподаёт математику, физику и космологию в Варшавском университете и 2-м реальном училище.

С 1919 года работает в Смоленске: преподаватель физики, заведующий кафедрой физики и астрономии, самостоятельной кафедры астрономии Смоленского университета и СГПИ, зам. директора института по научно-учебной работе. С 1926 года директор обсерватории. С 1929 года профессор. С 1929 по 1931 гг. публикует ряд работ по астрономии, издаёт «Труды астрономической обсерватории СГПИ», редактирует математические и другие сборники СГПИ. Председатель Смоленского отделения Всесоюзного астрономо-геодезического общества (ВАГО) при АН СССР.

Деятельность во время оккупации

По занятии немцами Смоленска был назначен бургомистром, но от этого поста немедленно отказался; с 25 июня 1941 года заместитель начальника города (бургомистра) Б. Г. Меньшагина; 1 октября 1942 года, с открытием Смоленской учительской семинарии, уходит на должность директора этой семинарии. На этих постах спас ряд военнопленных и молодых людей от отправки в Германию.

Деятельность после войны

После освобождения Смоленска даёт показания перед советскими комиссиями по расследованию Катынского расстрела, а затем на Нюрнбергском трибунале о причастности к расстрелу немцев (Меньшагин назвал его показания ложными; на иностранных журналистов, присутствовавших при допросе Базилевского комиссией Бурденко, этот допрос произвёл впечатление инсценировки). Советскими властями не преследовался: в феврале 1944 года переехал в Новосибирск, где работал профессором кафедры астрономии, деканом физико-математического факультета, заведующим кафедрой астрономии и геодезии НГПИ, одновременно преподавал в Новосибирском институте инженеров геодезии и картографии.

Меньшагин характеризует Базилевского как «принадлежавшего к разряду вечно испуганных людей», в силу своего происхождения и «проработок» 1937 года.

Литература

• Ковалёв Б. М. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России. 1941—1944. М. 2004.

Ссылки

• [persona.rin.ru/cgi-bin/rus/view.pl?id=28963&a=f&idr=3 Базилевский, Борис Васильевич]
• [www.vgd.ru/B/bazarov.htm#БАЗИЛЕВСКИЙ Базилевские]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=18877&page=159 Меньшагин о Базилевском]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=18872&page=113 Меньшагин о показаниях Базилевского по Катыни]
• [www.unilib.neva.ru/dl/327/Theme_11/Literature/Abarinov.htm Роль Базилевского в Катынском деле]

Отрывок, характеризующий Базилевский, Борис Васильевич

«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.