Баиф, Жан Антуан де

Жан Антуан де Баиф
фр. Jean-Antoine de Baïf
Портрет Ж.-А. де Баифа
Дата рождения:	19 февраля 1532(1532-02-19)
Место рождения:	Венеция
Дата смерти:	19 сентября 1589(1589-09-19) (57 лет)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Франция
Род деятельности:	поэт, драматург, музыкант
Годы творчества:	с 1551
Направление:	Возрождение, маньеризм
Жанр:	сонет, эпиграмма, эпитафия, переводы псалмов, комедия, трагедия

Жан Антуан де Баиф (фр. Jean-Antoine de Baïf; 19 февраля 1532, Венеция — 19 сентября 1589, Париж) — французский поэт, лютнист, композитор и переводчик XVI века. Входил в состав поэтического объединения «Плеяда».

Биография

Жан Антуан де Баиф родился 19 февраля 1532 года в Венеции, где служил в ту пору французским посланником его отец, поэт и гуманист Лазар де Баиф. Юные годы поэта описаны им самим в послании к королю Карлу IX, помещённом в начале собрания его поэтических произведений, изданном в 1573 году.

По возвращении во Францию (1534) учился у известных гуманистов Шарля Этьена, Анжа Вержеса и Жака Туссена; в 1544 наставником Баифа стал Жан Дора. Здесь он подружился с другим воспитанником профессора, Пьером де Ронсаром, который был старше его и сумел разжечь в своем друге страсть к поэзии, познакомив его с особенностями французского стихосложения. В свою очередь Баиф помогал Ронсару в изучении греческого языка.

В 1547 году потерял отца и продолжил образование в парижском коллеже Кокре под руководством того же Дора. Баифу довелось немало скитаться по Франции и Италии (Пуатье, Тренто, Мариньяк…). В конце 1550-х Баиф завоёвает монаршее расположение и становится одним из официальных поэтов Валуа. В период второй гражданской войны (1567—1568) владения Баифа были захвачены гугенотами.

Академия поэзии и музыки

В 1570 году Жан Антуан де Баиф совместно с лютнистом Тибо де Курвилем основал Академию поэзии и музыки (фр. Académie de poésie et de musique). Король лично одобрил её устав, несмотря на сильный протест со стороны Университета. Члены Академии собирались то в доме поэта на Сен-Марсельском предместье, то в королевском кабинете (согласно записям Агриппы д’Обинье; 1576 год). Однако, несмотря на постоянную поддержку как со стороны Карла IX, так и со стороны Генриха III, Академия прекратила своё существование в 1584 году.

Жан Антуан де Баиф скончался 19 сентября 1589 года в Париже.

Творчество

Поэзия

Баиф был наиболее плодовитым (после Ронсара) поэтом Плеяды. В 1551 году он опубликовал своё первое стихотворение «Гробница Маргариты Валуа» («Tombeau de Marguerite de Valois»). В 1552 году выпустил мифологическую поэму «Похищение Европы» («Le Ravissement d’Europe», по мотивам произведения Мосха) и сборник стихов в духе петраркизма «Любовь к Мелине» («Amours de Mèline»); в 1555 году — сборник «Любовь к Франсине» («Amours de Francine»), где более отчётливо сказалась его поэтическая индивидуальность. Традиция Петрарки сочетается у Баифа с влиянием римской любовной лирики (Катулл, Проперций, Тибулл, Овидий) и позднегреческой анакреонтической поэзии.

В 1572—1573 годах Баиф выпустил собрание поэтических произведений в 4 книгах. Три года спустя вышло в свет наиболее значительное сочинение Баифа — «Мимы, Назидания и Пословицы» (Mimes, Enseignements et Proverbes). Эта книга пользовалась громадным успехом у современников и выдержала с 1576 по 1619 год шесть изданий.

«Баиф был не только поэтом, но и реформатором французской поэзии: он старался заменить рифмованный стих стихом с размером, согласно правилам латинской и греческой просодии; в то же время он трудился также над упрощением орфографии».

Прочие сочинения

Помимо поэтических сочинений его перу принадлежат переводы библейских псалмов, а также драматургия: комедии «Хвастливый воин» («Le Brave», по Плавту) и «Евнух» (по Теренцию); трагедия «Антигона» (по Софоклу). Баиф переводил также Гесиода и других античных поэтов. Музыкальные сочинения Баифа не сохранились.

Поэма «Метеоры»

В естественнонаучной поэме «Метеоры» (1576) Баиф следует за «Георгиками» Вергилия и книгой Джованни Понтано «О метеорах». Его трактовка движения небесных тел полностью соответствует учению Аристотеля.

Интересные факты

В жизнерадостной поэме «Путешествие в Тур» («Voyage de Tours», 1560) Ронсар рассказал о предпринятом ранее им вместе с Баифом путешествии по Франции. Целью его была встреча с возлюбленными двух поэтов — Франсиной и Марион.

Литература

• Поэты французского Возрождения. Л., 1938.
• Поэзия Плеяды. М., 1984. С. 554—589.
• Augé-Сhiquet M. La vie, les idees et l’oeuvre de J. A. de Baïf. P., 1909; Genève: Slatkine, 1969 .
• Chamard H. Histoire de la Pleiade. P., 1963.
• Vigne J. Jean-Antoine de Baïf. — P., Memini, 1999. ISBN 88-86609-19-1
• Baïf J.-A. de. Oeuvres complètes. — P., Champion — Genève, Slatkine. — 2002——. — V. 1 (1), 1 (2.1), 1 (2.2). ISBN 2-7453-0683-9, ISBN 978-2-7453-1984-5, ISBN 978-2-7453-1984-5
• Vinestock E. Poétique et pratique dans les «Poemes» de Jean-Antoine de Baïf. — P., Champion — Genève, Slatkine. — 2006. ISBN 2-7453-1316-9
• Виппер Ю. Б. Поэзия Плеяды. М., Наука, 1976.

Отрывок, характеризующий Баиф, Жан Антуан де

Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.