Байков, Семён Григорьевич

Семён Григорьевич Байков
Дата рождения	1914(1914)
Место рождения	село Кандиевка, Керенский уезд, Пензенская губерния, Российская империя
Дата смерти	8 июля 1941(1941-07-08)
Место смерти	Псков, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1935—1941
Звание
Часть	50-й отдельный моторизованный инженерный батальон, 1-й механизированный корпус, 11-я армия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
Семён Григорьевич Байков на Викискладе

Семен Григорьевич Байков (1914, с. Кандиевка Керенского уезда Пензенской губернии (ныне Башмаковский район Пензенской области) — 8 июля 1941, Псков), Герой Советского Союза (1942) — командир сапёрного взвода 50-го отдельного моторизованного инженерного батальона 1-го механизированного корпуса 11-й армии Северо-Западного фронта, младший лейтенант.

Биография

Родился в 1914 году в селе Кандиевка Керенского уезда Пензенской губернии (ныне Башмаковский район Пензенской области) в крестьянской семье. Русский.

Окончил неполную среднюю школу. Работал в колхозе.

В Красной Армии с 1935 года. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года.

Подвиг

Руководил группой сапёров минировавших Рижский мост через реку Великую в Пскове. Обеспечив переход отходящих частей, должен был его взорвать, но к моменту получения команды на подрыв моста на противоположном берегу оставался советский артиллерийский дивизион. Сапёры решили их пропустить. Пока бойцы из дивизиона переходили через мост немецкой артиллерией был поврежден провод идущий к заряду. Видя, что мост невозможно взорвать Семён Григорьевич Байков с несколькими сапёрами бросился к фермам моста и взорвал его зажигательными трубками. Сам лейтенант Байков взрывавший ближнюю к врагу опору погиб. Младший сержант Панов, рядовые Алексеев, Анашенков, Никитин, Холявин и Хомляшов были посмертно награждены орденам Ленина, однако после войны выяснилось, что пятеро из них раненные и контуженные выжили.

Награды

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 марта 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм младшему лейтенанту Байкову Семёну Григорьевичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Память

• Имя Героя присвоено улице в Пскове.
• В 1968 году была выпущена почтовая марка СССР, посвящённая Байкову.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7687 Байков, Семён Григорьевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.bibliopskov.ru/war4-streets.htm Псков. Улицы города, носящие имена героев Великой Отечественной войны.]
• [edapskov.narod.ru/pskov/bologovpp.htm Рижский мост]

Отрывок, характеризующий Байков, Семён Григорьевич

– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.