Байло, Сергей Ильич

Слово «Байло» имеет и другие значения

Сергей Ильич Байло
укр. Сергі́й Іллі́ч Ба́йло
С. И. Байло. 1932 год.
Дата рождения	17 ноября 1892(1892-11-17)
Место рождения	хутор Писарщина Свиридовской волости, Лохвицкий уезд, Полтавская губерния
Дата смерти	20 ноября 1937(1937-11-20) (45 лет)
Место смерти	Киев
Принадлежность	Российская империя Российская империя Украинская народная республика, Украинская держава РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	кавалерия
Годы службы	1914 — 1917 1917 — 1919 1920 — 1937
Звание	штабс-ротмистр
Командовал	полком полком, бригадой
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Гражданская война на Украине Советско-польская война
Награды и премии

Серге́й Ильи́ч Ба́йло (17 ноября 1892 — 20 ноября 1937) — офицер Русской императорской армии, военный деятель периода гражданской войны. Доктор военных наук, комбриг.

Биография

Родился на хуторе Писарщина Свиридовской волости Лохвицкого уезда Полтавской губернии, украинец.

В 1914 году закончил Николаевское кавалерийское училище, выпущен корнетом в Приморский драгунский полк, в составе которого участвовал в Первой мировой войне. Последний чин в «старой армии» — штабс-ротмистр.

С января 1918 по декабрь 1919 — в составе вооружённых сил Украинской Державы и Украинской Народной Республики.

В январе—феврале 1918 — адъютант командира Гайдамацкого Коша Слободской Украины Симона Петлюры. Принимал участие в боях за Киев с советскими войсками под командованием Михаила Муравьёва.

С 17 марта 1918 — помощник командира 3-го Гайдамацкого полка в составе Запорожской дивизии В. Сикевича, принимал участие, совместно с немецкими войсками, вступившими на Украину, в вытеснении украинских советских войск из городов Лубны, Конотопа, Полтавы, Харькова.

Был членом чрезвычайного военно-полевого суда по делам пленных большевиков. С апреля 1918 — помощник командира 3-го Киевского конного полка армии УНР.

После прихода к власти гетмана Скоропадского и провозглашения Украинской державы вступил в её армию. После ликвидации Украинской державы перешёл на сторону восстановленной Украинской Народной Республики.

С 1 января 1919 — есаул при военном министре УНР генерале А. Грекове. С 14 февраля 1919 — находился в распоряжении Наказного Атамана. С апреля 1919 — помощник командира кавалерийского полка «сечевых стрельцов», одной из наиболее боеспособных частей армии Украинской Народной Республики.

В октябре 1919 назначен командиром этого же полка.

В декабре 1919 во главе бо́льшей части своего полка присоединился к войскам атамана Волоха, объявившего о переходе на сторону Красной Армии. Впоследствии — командир 2-го Гайдамацкого конного полка в составе Украинской коммунистической армии, сформированной Волохом из остатков Надднепрянской армии УНР, и которая в феврале 1920 воссоединилась с Красной Армией. Конный полк Байло С. И. был влит в 60-ю стрелковую дивизию РККА.

В составе 60-й стрелковой дивизии РККА Байло С. И. занимался формированием дивизионной кавалерии, после чего был назначен командиром конного полка, затем конной бригады 60-й стрелковой дивизии (так называемые «байловцы»).

С декабря 1920 — командир 7-го конного полка корпуса Червонного казачества Красной Армии. Позже был помощником командира 17-й кавалерийской дивизии Червонного казачества Григория Котовского.

Принимал участие в Советско-польской войне, затем в подавлении восстаний махновцев, антоновцев, петлюровцев.

С 1922 по 1925 — командир кавполка 24-й «Самарской» стрелковой дивизии, отдельной кавалерийской бригады Г. И. Котовского, командир 1-й, а затем 1-й бригады 3-й «Бессарабской» кавалерийской дивизии.

С 1925 — начальник кафедры тактики Военно-технической академии (Москва). Доктор военных наук.

С 1932 — начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса имени Григория Ивановича Котовского.

12 сентября 1937 был арестован по обвинению в участии в военно-фашистском заговоре.

Во время следствия на допросах особое внимание уделялось встречам С. Байло с Григорием Сиротенко и Емельяном Волохом в 1920—1930-х годах.

19 ноября 1937 года приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Расстрелян в Киеве.

19 октября 1959 года реабилитирован.

Награды

Награждён двумя орденами Красного Знамени:

• «Утверждается присуждение на основании приказов РВСР 1919 г. № 511 и 2322 ордена Красного Знамени… Революционным военным советом 14-й армии командиру кавалерийского полка 16-й стр. дивизии Бойло (так в приказе) Сергею Ильичу за отличия, оказанные им в боях с врагами социалистического Отечества в период времени с 1919 года по май 1920 года»

• Вторично… «Революционным военным советом Киевского ВО командиру кавалерийского полка 60-й стр. дивизии Бойло (так в приказе) Сергею Ильичу за отличие в бою 18.09.20 г. в районе Бжешаны, Денисов, Триполье, Волочиск» (Приказ РВС СССР № 150 от 08.10.23).

Ссылки

• [exo.in.ua/?page=new&id=4864 Сергій Ілліч Байло — ад’ютант Симона Петлюри/ Газета «ЕХО». 10.03.2010] (укр.)
• [magz.elibraries.eu/ul/720/%D0%92%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE-%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%B6%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D0%BB%201976%2008.pdf Военно-исторический журнал. 1976, № 8. Герои гражданской войны. Байло Сергей Ильич.](недоступная ссылка с 15-11-2015 (3078 дней))

Отрывок, характеризующий Байло, Сергей Ильич

– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.