Баймурзин, Гаяз Исламетдинович

Гаяз Исламетдинович Баймурзин
Дата рождения	1 января 1913(1913-01-01)
Место рождения	деревня Берданиш, Российская империя (ныне Аргаяшский район Челябинская область)
Дата смерти	7 мая 1948(1948-05-07) (35 лет)
Место смерти	Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1936—1948
Звание	Майор
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Медали

Гаяз Исламетдинович Байму́рзин (1913—1948) — участник Великой Отечественной войны, заместитель командира эскадрильи 13-го гвардейского авиационного полка дальнего действия 4-й гвардейской авиационной дивизии 4-го гвардейского авиационного корпуса дальнего действия, гвардии майор. Герой Советского Союза, совершил 220 боевых вылетов.

Биография

Родился 1 января 1913 года в деревне Берданиш Российской империи (по другим данным в деревне Галикаево), ныне Аргаяшского района Челябинской области. По национальности башкир.

В четыре года Гаяз остался сиротой. Воспитывался в большой семье дяди Шихаба. Окончил Аргаяшскую неполную среднюю школу. Некоторое время работал секретарём в сельсовете. Затем учился в Башкортостане — в Белорецком металлургическом техникуме.

В Красную Армию призван в августе 1936 года Аргаяшским райвоенкоматом Челябинской области. Окончил Энгельсскую военную школу лётчиков в 1940 году.

На фронте Великой Отечественной войны с июня 1942 года. Член ВКП(б) с 1943 года. До 14 октября 1944 года произвёл 220 боевых вылетов на бомбардировку военно-промышленных объектов в тылу врага (в том числе 4 раза участвовал в бомбардировках города Хельсинки и 2 раза — города Будапешта). Экипаж Г. И. Баймурзина 6 раз летал на выполнение спецзаданий по выброске боеприпасов и вооружения партизанам в районы городов Зволен и Брозно. За весь период боевой работы его экипаж сбросил на противника 410 тонн бомб. Общий налёт 320 часов днём и 817 часов — ночью.

После войны Г. И. Баймурзин продолжал службу в ВВС СССР.

Погиб в авиационной катастрофе 7 мая 1948 года, похоронен в городе Умань (Украина).

Награды

• Звание Героя Советского Союза Гаязу Исламетдиновичу Баймурзину с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5110) присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года.
• Орден Ленина
• Орден Красного Знамени (19.11.1943)
• Орден Отечественной войны I степени (14.04.1944)
• Орден Красной Звезды (12.03.1943)
• Медали

Память

• В селе Кунашак Челябинской области именем Героя названа улица, у здания местной школы установлен его бюст.
• На здании средней школы № 2 посёлка Аргаяш установлена мемориальная доска.
• В музее Белорецкого металлургического техникума Герою посвящён специальный стенд.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1099 Баймурзин, Гаяз Исламетдинович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.pomni.is74.ru/person/5037/%D0%91%D0%B0%D0%B9%D0%BC%D1%83%D1%80%D0%B7%D0%B8%D0%BD+%D0%93%D0%B0%D1%8F%D0%B7+%D0%98%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Баймурзин Гаяз Исламетдинович]
• [www.allaces.ru/p/people.php?id=4622 Гаяз Исламетдинович Баймурзин]
• [az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Src/0006/f780deb5 Баймурзин Гаяз Исламетдинович]

Отрывок, характеризующий Баймурзин, Гаяз Исламетдинович

– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.