Мутоскоп и Байограф
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
Байограф | |
Тип |
кинематографическая фирма |
---|---|
Основание | |
Основатели | |
Расположение | |
Ключевые фигуры | |
Отрасль | |
Продукция | |
Сайт |
[www.biographcompany.com/ graphcompany.com] |
Мутоскоп и Байограф (англ. American Mutoscope & Biograph Co) — американская киностудия, основанная 30 декабря 1895 года.
Из истории
Основатель Уильям Диксон (англ. William Kennedy Laurie Dickson) (в компании с Германом Каслером и Генри Марвином, и Элиасом Коопманом) — правая рука Эдисона, человек принимавший участие в создании кинетоскопа. В отличие от фирмы Эдисона, руководитель компании «Байограф» уделял главное внимание производству фильмов. Компания «Байограф» одной из первых в Америке начала выпускать хроникальные сюжеты на злобу дня. В январе 1909 году компания «Байограф», совместно с другими компаниями («Эдисон», «Вайтограф», «Зелиг», «Эссеней», «Любин», «Калем» и две французские фирмы — «Пате» и «Мельеса») в Компанию кинопатентов (МППК).
«Байограф» и Дэвид Гриффит
Дэвид Гриффит — это человек, с именем которого связан не только этап развития студии «Байограф», а развитие американского киноискусства в целом.
В 1908 году, Гриффит вместе со своей женой актрисой Линдой Арвидсон он начинает сниматься в фильмах компании «Байограф». Позже пишет сценарии, которые продает той же компании (15 — 20 долларов). В том же году получает предложение заменить заболевшего режиссёра Мака Китчена. С этого момента и начинается режиссёрская деятельность Гриффита в «Байограф».[1]
К сожалению, из большого количества фильмов, созданных Гриффитом за период его работы на студии «Байограф» (с 1908 по 1914 г.) (более трёхсот), до нашего времени сохранились только немногие.
В 1909 году в труппу «Байографа» входили: Мэри Пикфорд, Марион Леонард, Линда Арвидсон, Дороти Уэст, Флоренс Баркер, Кэт Брюс, Флоренс Лоуренс, Мак Сеннетт, Генри Вольтхолл, Фрэнк Пауэлл, Билли Куирк, Артур Джонсон, Чарлз Уэст, Фрэнк Грендин, Джордж Николе, Билл Гендерсон, Дэдди Бэтлер, Кристи Миллер, Джонни О'Сюлливан, Оуэн Мур, Чарлз Инсли, Генри Солтер, Герберт Прайор. Гриффиту ассистировал в то время Фрэнк Пауэлл, вскоре выдвинутый в режиссёры вместе с Мак Сеннеттом. Операторами были Артур Марвин и Билли Битцер. Джонни Map и Роберт Хэррон заведовали бутафорией и иногда выступали в небольших ролях[2].
Творчество
Режиссёры, снимавшие на киностудии «Байограф»
- Дэвид Гриффит
- Мак-Кэтчен
- Фрэнк Пауэлл
- Мак Сеннетт
Фильмография
- 1897 — Шляпа в театре
- 1897 — Битва подушками
- 1897 — Триумф, одержанный на Востоке президентом Мак-Кинли
- 1897 — Катастрофа в Галвестоне
- 1897 — Нефтяные скважины Галвестона
- 1897 — Парижская выставка и Панамериканская выставка
- 1897 — Войны в Китае, на Филиппинах и в Трансваале
- 1897 — Керри Нейшн — гроза салунов Канзаса
- 1899 — Матч Джеффрис-Шарки
- 1904 — Требуется собака / акт. Сидней Олкотт
- 1906 — Прибытие эмигрантов [то есть иммигрантов], остров Эллис[3]
- 1907 — Снежное чучело / (реж. Мак-Кэтчен, акт. Дэвид Гриффит)
- 1907 — Когда рыцарство было в цвету / (акт. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Приключения Долли/ The Adventures of Dollie
- 1908 — Краснокожий и дитя / The Red Man and the Child (реж. Дэвид Гриффит; акт. Чарлз Инсли, Джонни Теней)
- 1908 — Из любви к золоту / For Love of Gold (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Предательские отпечатки пальцев / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Девушка и злодей / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Кулисы / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Сердце О’Ямы / The Heart of O’Yama (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Укрытие вора / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Любовь еврейки / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Жена плантатора / The Planter’s Wife (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Обет вакеро / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Зов леса / The Call of the Wild (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Сердце зулуса / The Zulu’s Heart (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Песня рубашки / The Song of the Shirt (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Укрощение строптивой / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Неблагодарная / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Путь женщины / A Woman’s Way (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Борьба за свободу / The Fight for Freedom (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Роковой час / The Fatal Hour (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Мужчина и женщина / The Man and the Woman (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — За кулисами / Behind the Scenes (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Краснакожая / The Red Girl (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Дьявол / The Devil (реж. Дэвид Гриффит)
- 1908 — Отец входит в игру / Father Gets in the Game (реж. Дэвид Гриффит; акт. Мак Сеннет)
- 1908 — серия «Семейство Джонс»:
- 1908 — Мистер Джонс играет в карты / (акт. Мак Сеннет)
- 1908 — Отец входит в игру / Father Gets in the Game(реж. Дэвид Гриффит; акт. Мак Сеннет)
- 1909 — Любовь политикана / (акт. Мак Сеннет)
- 1909 — Занавес падает / (акт. Мак Сеннет)
- 1909 — Уединенную виллу / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Спекуляция пшеницей / A Corner in Wheat
- 1909 — Скрипичный мастер из Кремоны / The Violin Maker of Cremona (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Одинокая вилла / The Lonely Villa (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Аллан Эдгар По / Edgar Allan Poe (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Нить судьбы / The Cord of Life (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — В маленькой Италии / In Little Italy (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Ловушка для Санта-Клауса / A Trap for Santa Claus (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Испытание / The Test (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Открытые ворота / The Open Gate (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Полночное приключение / A Midnight Adventure (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Сладкая месть / A Sweet Revenge (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Две женщины и мужчина / Two Women and a Man (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Реставрация / The Restoration (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Маленький учитель / The Little Teacher (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Пробуждение / The Awakening (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Разыскивается, ребенок / Wanted, a Child (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Кожаные чулки / Leather Stocking (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Детский друг / The Children’s Friend (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Мельница богов / The Mills of the Gods (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Ах, дядя! / Oh, Uncle! (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Седьмой день / The Seventh Day (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Друг семьи / The Friend of the Family (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Заговор кардинала / The Cardinal’s Conspiracy (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Послание / The Message (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Ожерелье / The Necklace (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Путь человека / The Way of Man (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Новая шутка / A New Trick (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Клуб самоубийц / The Suicide Club (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Удачливый Джим / Lucky Jim (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Путь к сердцу / The Road to the Heart (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Джонс и его новые соседи / Jones and His New Neighbors (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Обман / The Deception (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Голос скрипки / The Voice of the Violin (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Деревянная нога / The Wooden Leg (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Мать его жены / His Wife’s Mother (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — На алтаре / At the Altar (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Жертвоприношение / The Sacrifice (реж. Дэвид Гриффит)
- 1909 — Мама / Mamma (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Белые Розы / White Roses (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Урок / The Lesson (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Официант № 5 / Waiter No. 5 (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Трагичное лето / A Summer Tragedy (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Маленькие ангелы удачи / Little Angels of Luck (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Дело о яйце / The Affair of an Egg (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Неожиданная помощь / Unexpected Help (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Лицо в окне / The Face at the Window (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Жертва ревности / A Victim of Jealousy (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Ребенок из гетто / A Child of the Ghetto (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Рамона / Ramona (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Два брата / The Two Brothers (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Его последний доллар / His Last Dollar (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Курильщик / The Smoker (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Человек / The Man (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — В старой Калифорнии / In Old California (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Его последнее разбой / His Last Burglary (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Англичанин и девушка / The Englishman and the Girl (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Честь его семьи / The Honor of His Family (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Зов / The Call (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Вечное море / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — Районы / (акт. Мэри Пикфорд)
- 1910 — Преодолевший предрассудки / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Телеграфистка из Лоундэйла / The Lonedale Operator
- 1911 — Битва / The Battle
- 1911 — Голос ребенка / The Voice of the Child (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Любовь в горах / Love in the Hills (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Приключения Билли / The Adventures of Billy (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Отсчет / The Unveiling (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Итальянская кровь / Italian Blood (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Её пробуждение / Her Awakening (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Розв Кентукки / The Rose of Kentucky (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Последняя капля воды / The Last Drop of Water (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Страна Амура / A Country Cupid (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Индийские братья / The Indian Brothers (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Вор и девушка / The Thief and the Girl (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Енох Арден: Часть I / Enoch Arden: Part I (акт. Линда Арвидсон, Флоренс Лабади, Дженни Макферсон, Уилфред Лукас, Роберт Хэррон) (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Енох Арден: Часть II / Enoch Arden: Part II (акт. Линда Арвидсон, Флоренс Лабади, Дженни Макферсон, Уилфред Лукас, Роберт Хэррон) (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Улыбка ребенка / The Smile of a Child (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Платок его матери / His Mother’s Scarf (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Рыцарь дорог / A Knight of the Road (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Его дочь / His Daughter (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Три сестры / Three Sisters (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Бриллиантовая звезда / The Diamond Star (реж. Дэвид Гриффит)
- 1911 — Два пути / The Two Paths (реж. Дэвид Гриффит)
- 1910 — 1911 — Сердце и меч / (реж. Дэвид Гриффит; акт. Бланш Свит и Чарлз Уэст)
- 1910 — 1911 — Дом с закрытыми ставнями / (реж. Дэвид Гриффит; акт. Бланш Свит и Чарлз Уэст)
- 1912 — Нью-йоркская шляпка / The New York Hat (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Происхождение человека / Man’s Genesis (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Резня / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Призыв на помощь / A Cry for Help (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Мой герой / My Hero (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Жестокость / Brutality (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Друзья / Friends (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Две дочери Евы / Two Daughters of Eve (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Слепая любовь / Blind Love (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Узкая дорога / The Narrow Road (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Лена и гуси / Lena and the Geese (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Временное перемирие / A Temporary Truce (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Его урок / His Lesson (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Гостиница ночью / A Lodging for the Night (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Старый актер / The Old Actor (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Корень зла / The Root of Evil (реж. Дэвид Гриффит)
- 1912 — Любовь сестры / A Sister’s Love (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Барышня и мышка / The Lady and the Mouse
- 1913 — Юдифь из Бетулии / Judith of Bethulia
- 1913 — Совесть-мстительница / (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Два мужчины в пустыне / Two Men of the Desert (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Ошибка / The Mistake (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Реформаторы / The Reformers; or, The Lost Art of Minding One’s Business (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Дом тьмы / The House of Darkness (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Скиталец / The Wanderer (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Вероломство Марии / The Perfidy of Mary (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Судьба / Fate (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Рядом с землей / Near to Earth (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Братья / Brothers (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Телефонистка и леди / The Telephone Girl and the Lady (реж. Дэвид Гриффит)
- 1913 — Три друга / Three Friends (реж. Дэвид Гриффит)
Актёры, снимавшиеся на киностудии «Байограф»
- Дэвид Гриффит
- Лиллиан Гиш
- Гарри Солтер
- Марион Леонард
- Мэри Пикфорд
- Марион Леонард
- Линда Арвидсон
- Дороти Уэст
- Флоренс Баркер
- Кэт Брюс
- Флоренс Лоуренс
- Мак Сеннетт
- Генри Уолтхол
- Фрэнк Пауэлл
- Билли Куирк
- Артур Джонсон
- Чарлз Уэст
- Фрэнк Грендин
- Джордж Николе
- Билл Гендерсон
- Дэдди Бэтлер
- Кристи Миллер
- Джонни О'Сюлливан
- Оуэн Мур
- Чарлз Инсли
- Генри Солтер
- Герберт Прайор.
Сценаристы работавшие на киностудии «Байограф»
- Дэвид Гриффит
- Станнер Тейлор
- Фрэнк И. Вудс
- Джордж Тервиллиджер
- Ли Даугерти
Операторы работавшие на киностудии «Байограф»
- Артур Марвин
- Уильям Битцер
См. также
Источники
- ↑ Сергей Комаров. Немое кино // [www.zmiersk.ru/komarov/istorija-zarubezhnogo-kino.html История зарубежного кино]. — Москва: Искусство, 1965. — Т. 1.
- ↑ Жорж Садуль. [www.zmiersk.ru/sadul-zhorzh/sadul-vseobshhaja-istorija-kino-1.html Всеобщая история кино]. — Москва: Искусство, 1958. — Т. 1.
- ↑ [www.wdl.org/ru/item/35/ Прибытие эмигрантов [т.е. иммигрантов], остров Эллис] (27 апреля 1906). Проверено 30 июня 2013. [www.webcitation.org/6HoWYxfl6 Архивировано из первоисточника 2 июля 2013].
Напишите отзыв о статье "Мутоскоп и Байограф"
Ссылки
- [www.biographcompany.com/home.htm Официальный сайт]
- [www.imdb.com/company/co0027744/ Список фильмов снятых «Байограф» на IMDb] (англ.)
Отрывок, характеризующий Мутоскоп и Байограф
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]