Байш, Герман
| Герман Байш | |
| Hermann Baisch | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Герман Байш (нем. Hermann Baisch; 1846—1894) — немецкий живописец-ландшафтист XIX века, профессор Художественного училища в городе Карлсруэ.
Биография
Герман Байш родился 12 июля 1846 года в городе Дрездене.
Мотивы для своих ландшафтов брал по большей части из мюнхенской плоской возвышенности и воспроизводил в них чаще всего скоропреходящие явления воздуха и света; стаффажем в его картинах, полных настроения, обыкновенно служит пасущийся или отдыхающий домашний скот, составляя центральное пятно в общем приятном, теплом колорите. В XIX веке он был одним из наиболее заметных художников создающих свои холсты прямо под открытым небом. В его произведениях весьма точно угадывается влияние французского импрессионизма.
В конце XIX — начале XX века на страницах «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» наиболее удачными произведениями этого художника были названы: «„Коровы на выгоне“ (1873), „Утро“ (1882), „Близ Дортрехта во время отлива“ (1884, в Берлинской национальной галерее) и „На голландском канале“ (1882, в Дрезденской гал.)[1].» Байш состоял членом Академий изящных искусств в Берлине и Мюнхене, а также входил в состав Академии изобразительных искусств в городе Вене.
Герман Бейш за свои работы был отмечен многочисленными наградами, включая серебряные и золотые медали от различных Академий живописи.
Герман Байш скончался 18 июня 1894 года в городе Карлсруэ.
Напишите отзыв о статье "Байш, Герман"
Примечания
- ↑ Байш Герман // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Байш, Герман
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
