Бакке, Герберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герберт Эрнст Бакке
Herbert Ernst Backe<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Статс-секретарь Имперского министерства продовольствия и сельского хозяйства
октябрь 1933 года1 апреля 1944 года
Рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства Третьего рейха
23 мая 1942 года1 мая 1945 года (и.о. – 23 мая 1942 года1 апреля 1944 года)
Глава правительства: Адольф Гитлер
Предшественник: Рихард Дарре
Преемник: должность унаследована
Рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства Третьего рейха
2 мая23 мая 1945 года
Глава правительства: Людвиг Шверин-Крозиг
Предшественник: должность унаследована
Преемник: нет
 
Вероисповедание: лютеранство
Рождение: 1 мая 1896(1896-05-01)
Батуми, Российская империя
Смерть: 6 апреля 1947(1947-04-06) (50 лет)
Нюрнберг, Бавария, Бизония
Имя при рождении: Herbert Ernst Backe
Отец: Альбрехт Бакке
Мать: Луиза Ветцель
Супруга: Урсула Бакке (октябрь 1928-апрель 1947)
Дети: четверо детей
Партия: НСДАП
Образование: высшее
Профессия: агроном
 
Военная служба
Звание: почётный обергруппенфюрер СС
 
Награды:

Ге́рберт Э́рнст Ба́кке (нем. Herbert Ernst Backe), (1 мая 1896 года, Батуми, Батумская область, Российская империя, — 6 апреля 1947 года, Нюрнберг, Бизония), государственный деятель Третьего рейха, статс-секретарь Имперского министерства продовольствия и сельского хозяйства (нем. Reichsministerium für Ernährung und Landwirtschaft) (октябрь 1933 года1 апреля 1944 года), рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства (23 мая 1942 года23 мая 1945 года (и. о. — 23 мая 1942 года1 апреля 1944 года), обергруппенфюрер СС (9 ноября 1942 года).





Биография

Происхождение. Ранние годы

Родился в семье немецкого колониста — предпринимателя Альбрехта Бакке, прусского лейтенанта резерва (в 1907 г. покончил с собой). Помимо Герберта в семье было ещё четверо детей — его брат и три сестры.

Мать, Луиза Ветцель, происходила из многодетной семьи швабских колонистов, перебравшихся на Кавказ ещё в XIX веке.

Дед по материнской линии — Фридрих Карл (Фридрих Каспарович) Ветцель, был владельцем пивоваренного завода в Тифлисе, известного своей продукцией на весь Кавказ. Кроме того, Фридрих Ветцель был гласным Тифлисской городской думы и уполномоченным Коджорской посадской думы[1].

После событий 1905—1907 гг. дела семьи пришли в упадок[2], однако мать Бакке вместе со своими братьями и сестрой сумела продолжить бизнес своего отца и на 1913 год числилась совладелицей пивоварни.

Герберт посещал немецкую церковную школу, а в 1905 году пошёл учиться в Тифлисскую гимназию, но в 1914 году в связи с началом Первой мировой войны вынужден был оставить учёбу. Из-за того, что отец Герберта был подданным Германии, во время Первой мировой войны Бакке в числе других немцев был интернирован в лагерь на Урале.

После освобождения в условиях начавшейся в России гражданской войны при посредничестве шведского Красного Креста Бакке смог выехать в Германию, где в 1919 г. смог завершить среднее образование и получить аттестат зрелости в Штеркраде. В это время работал дренажным рабочим, рабочим на патронном заводе, бухгалтером, чтобы содержать себя, больную мать, брата и сестёр.

В 1920-1923 годах учился в Гёттингенском университете по специальности «сельское хозяйство», в годы учёбы работал управляющим имением, на различных агрономических должностях. В 1923—1924 годах был помощником ректора Высшего технического училища в Ганновере, а с 1928 года арендовал в тех краях имение.

Становление политической карьеры

В 1922 году вступил в СА. 1 февраля 1925 года вступил в НСДАП (билет № 22 766), а затем в СС (билет № 87 882). В 1928 году избран членом ландтага Пруссии от НСДАП. Специализировался по аграрной политике.

В 1931—1933 годах Бакке был районным руководителем крестьянской организации НСДАП, отметился статьями в периодике, чем привлёк к себе внимание Рихарда Дарре, содействовавшего в дальнейшем его карьере. С 1 сентября 1933 года — заместитель начальника, а с 21 июня 1935 года — начальник Управления по вопросам поселения в Главном управлении СС по вопросам расы и поселения. Депутат рейхстага. Одновременно с октября 1933 года — статс-секретарь Имперского министерства продовольствия и сельского хозяйства.

В 1934 году выступил с призывом к германским крестьянам начать «Битву за продовольствие» (нем. Erzeugungsschlacht), с целью добиться полного обеспечения Германии собственным продовольствием. С 1936 года Бакке одновременно руководил вопросами продовольствия и сельского хозяйства в Управлении по 4-летнему плану. В 1937 году стал сенатором общества кайзера Вильгельма.

Один из руководителей Третьего рейха

С 1941 года — уполномоченный особого штаба «Ольденбург», созданного для организации ограбления оккупированных территорий СССР. Один из ближайших помощников Г. Геринга.

Из двенадцати приказов статс-секретаря Герберта Бакке по поведению немцев на востоке, от 1 июня 1941 года, следовало, что «лучше ошибочное решение, чем отсутствие решения» со стороны солдат вермахта в их действиях в России, «стране коррупции, доносов и низкопоклонства».

23 мая 1942 года Гитлер отстранил Р. В. Дарре от обязанностей рейхсминистра продовольствия и сельского хозяйства и поручил исполнять его обязанности Бакке. Официально назначен рейхсминистром 1 апреля 1944 года, тогда же заменил Р. В. Дарре на посту имперского руководителя крестьян (нем. Reichsbauerführer). На этих постах предпринимал попытки обеспечить бесперебойное снабжение Германии продовольствием. Для этого он спроектировал радикальную стратегию голода, направленную против гражданского населения на оккупированных советских территориях — план Бакке. Принимал участие в осуществлении планов Гитлера по германизации оккупированных территорий СССР.

Сохранил пост рейхсминистра во Фленсбургском правительстве ДёницаШверин-Крозига.

Арест и суд

По свидетельству рейхсминистра вооружений Альберта Шпеера, Бакке исчез из Фленсбурга незадолго до ареста фленсбургского правительства. По слухам, он был арестован 15 мая 1945 г. и доставлен в штаб-квартиру Д. Эйзенхауэра.[3]

Предполагалось предать Бакке суду Американского военного трибунала по Делу Вильгельмштрассе, однако он повесился в камере нюрнбергской тюрьмы 6 апреля (по другим данным 7 апреля) 1947 года из опасения быть выданным Советскому Союзу.

Награды

Сочинения

1930-е

  • Deutscher Bauer, erwache! München: Deutscher Volksverlag, 1931.
  • Volk und Wirtschaft im nationalsozialistischen Deutschland. Berlin: Reichsnährstand Verlagsges. m. b. H., 1936.
  • Bauerntum und Vierjahresplan. Berlin: Reichsnährstand Verlags-G. m. b. H., 1936.
  • 2 Reden anläßlich der ersten Sitzung des Forschungsrates. Neudamm: Neumann, 1936.
  • Agrar- und Siedlungspolitik. Berlin: Industrieverl. Spaeth & Linde, [1937].
  • Ernährungspolitik und Werbung. [Berlin]: [Der Reichsbauernführer, Verwaltungsamt], [1937].
  • Das Ende des Liberalismus in der Wirtschaft. Berlin: Reichsnährstand Verlags-G. m. b. H., 1938.
  • Die agrarpolitische Lage. Berlin: Haude & Spener, 1938.

1940-е

  • Die europäische Landwirtschaft an der Wende. Berlin: Weicher, 1941.
  • La Mission de l’agriculture en Europe: Conférence faite à Paris, le 9 juillet 1941. Corbeil: Crété, 1941.
  • Gesetzgebung auf dem Gebiet der Ernährungswirtschaft. München: C.H. Beck, 1941.
  • Die russische Getreidewirtschaft als Grundlage der Land- und Volkswirtschaft Rußlands. [s.l.], [1941] (als Ms. gedruckt; выпущена ограниченным тиражом для служебного пользования).
  • Die Aufgabe der holländischen Landwirtschaft im Grossraum Europa. Den Haag: [Der Reichskommissar f. d. Besetzten Niederländ. Gebieste], [1941].
  • Um die Nahrungsfreiheit Europas. Leipzig: Goldmann, 1942 (переиздание — Kapitalismus und Nahrungsfreiheit. Bad Godesberg, 1957).

Чешская версия:

  • Bitva o výživu: O soběstačnost Evropy. Praha: Orbis, 1943.

Венгерская версия:

  • Európa élelmezési szabadsága. Lipcse: Goldmann, [1944].

Финская версия:

  • Eurooppa omavaraimeksi ravíntoaineisiin nähden. Porvoo: Söderström, 1944.
  • Höchstleistungen aus eigener Kraft! [s.l.]: [s.n.], [1944].

Напишите отзыв о статье "Бакке, Герберт"

Примечания

  1. Кавказский календарь на 1898 год. С. 129, 135.
  2. Lehmann J. Herbert Backe — Technokrat und Agrarideologe. In: Die braune Elite II. Darmstadt, 1993. S. 1.
  3. А. Шпеер. Воспоминания. — М.: Прогресс, 1997. — С. 651. — 895 с.

Литература

Ссылки

  • [d-nb.info/gnd/116029390 Литература Герберта Бакке в каталоге Германской национальной библиотеки]  (нем.)
  • [www.freitag.de/2001/50/01501502.php 12 приказов статс-секретаря Герберта Бакке]  (нем.)
  • [www.hrono.info/biograf/bio_b/bake.html Биография на сайте «Хронос»]
  • [www.dradio.de/dlf/sendungen/juni41/186378/ Биография Герберта Бакке]  (нем.)
  • [www.olokaustos.org/bionazi/leaders/backe.htm Краткая биография]  (итал.)

Отрывок, характеризующий Бакке, Герберт

Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.