Бакки, Бренда

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бренда Бакки
Brenda Bakke
Дата рождения:

15 мая 1963(1963-05-15) (60 лет)

Место рождения:

Кламат-Фолс, Орегон, США

Профессия:

актриса

Карьера:

1986 — наст. время

Бренда Бакки (англ. Brenda Bakke, род. 15 мая 1963) — американская актриса.





Жизнь и карьера

Бренда Бакки родилась в Кламат-Фолс, штат Орегон и выступала на местной сцене, прежде чем переехала в Лос-Анджелес, чтобы учиться актёрскому мастерству в Американской академии драматического искусства[1]. Она дебютировала на экране в провальной комедии 1986 года «Крепкие тела 2» и после появилась в нескольких низкобюджетных фильмах[1].

Бакки наиболее известна благодаря ролям в фильмах «Горячие головы! Часть 2» (1993) с Чарли Шином, «Стрелок» (1994) с Кристофером Ламбертом, и «В осаде 2: тёмная территория» (1995) со Стивеном Сигалом. Также она сыграла роль актрисы Ланы Тёрнер в фильме 1997 года «Секреты Лос-Анджелеса»[1].

На телевидении Бакки сыграла главную женскую роль в сериале «Американская готика» в 1995—1996 годах, а также сыграла роль матери главного героя в недолго просуществовавшем сериале 1999 года «Райан Колфилд: год первый»[1]. В двухтысячных карьера Бакки практически завершилась и она снималась в независимых фильмах, а также играла эпизодические роли в таких сериалах как «Менталист», «Полиция Нью-Йорка», «C.S.I.: Место преступления», «Лучшие» и «Зачарованные».

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Бакки, Бренда"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [movies.yahoo.com/person/brenda-bakke/biography.html Brenda Bakke- Biography]. Yahoo!. Проверено 15 марта 2013. [www.webcitation.org/6Fiacb0Qd Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бакки, Бренда

В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.