Бакс, Луи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Луи Бакс

Луи Бакс (фр. Louis Backx, также Лоде Бакс, нидерл. Lode Backx; 21 сентября 1922, Боргерхаут, ныне в составе Антверпена — 13 мая 2010, Антверпен) — бельгийский пианист.

Окончил Антверпенскую консерваторию (1942), ученик Маринуса де Йонга и Роберта ван Томме, в дальнейшем совершенствовался в Брюсселе у Эдуардо дель Пуэйо и в Люцерне у Эдвина Фишера.

В 1943 году выиграл национальный конкурс исполнителей в Брюсселе, в 1946 году разделил второе место Женевского международного конкурса исполнителей, уступив лишь Фридриху Гульде (первоначально жюри склонялось к победе Бакса; входившая в его состав Эйлин Джойс резко критиковала решение коллег, поддавшихся, по её мнению, давлению поклонников австрийского музыканта). После женевского успеха дебютировал в лондонском Альберт-холле, исполнив с Лондонским филармоническим оркестром под управлением Бэзила Камерона Второй концерт Сергея Рахманинова.

Гастролировал в разных странах Европы, считался специалистом по творчеству Людвига ван Бетховена, Фридерика Шопена и особенно Клода Дебюсси; исполнял также современную бельгийскую музыку. Часто выступал в фортепианном дуэте с такими партнёрами, как Фредерик Геверс, Моника Дрёйтс, Хейди Хендрикс.

На протяжении многих лет преподавал в Антверпенской консерватории, наиболее известный его ученик — Йозеф де Бенхувер.

Среди записей Бакса — фортепианные концерты Артура Мёлеманса и Флора Петерса.

Напишите отзыв о статье "Бакс, Луи"



Ссылки

Аудиозаписи на канале библиотеки Антверпенской консерватории на youtube:

Отрывок, характеризующий Бакс, Луи

Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.