Бакулин, Владимир Николаевич

Владимир Бакулин
Личная информация
Гражданство	СССР СССР
Клуб	«Буревестник», «Локомотив» (Алма-Ата)
Дата рождения	3 сентября 1939(1939-09-03)
Место рождения	Ключи, Усть-Камчатский район, Камчатская область, РСФСР, СССР
Дата смерти	7 декабря 2012(2012-12-07) (73 года)
Место смерти	Алма-Ата, Казахстан
Спортивная карьера	1958—1970
Тренеры	Вадим Псарёв
Рост	156 см
Вес	до 52 кг
Награды и медали Олимпийские игры Серебро Мехико 1968 до 52 кг Чемпионат мира Золото Бухарест 1967 до 52 кг Чемпионат Европы Золото Эссен 1966 до 52 кг Государственные награды

Владимир Николаевич Бакулин (3 сентября 1939, Ключи — 7 декабря 2012, Алма-Ата) — советский борец классического стиля, серебряный призёр олимпийских игр, чемпион мира, чемпион Европы, неоднократный призёр чемпионатов СССР. Победитель 8 международных турниров, в том числе 2-кратный победитель турнира по борьбе имени Ивана Поддубного. Заслуженный мастер спорта СССР (1968).

Биография

Родился в 1939 году на Камчатке в семье партийных работников.. В 1958 году приехал в Алма-Ату для поступления на заочное отделение в железнодорожный институт, стал рабочим управления железной дороги Казахской ССР и начал заниматься борьбой у тренера Псарёва В. А. Прежде Владимир Бакулин никаким видом спорта спортом никогда не занимался. Через год оставил и работу, и занятия и вернулся домой на Камчатку. Ещё через год вернулся в Казахстан и продолжил занятия борьбой.

В 1961 году стал чемпионом Казахстана, однако на чемпионате СССР 1964 года занял лишь 12 место.. Но в 1965 году смог на чемпионате СССР завоевать второе место и попал в состав сборной СССР. В 1966 году становится чемпионом Европы, в 1967 — чемпионом мира.

Был включён в олимпийскую команду. На Летних Олимпийских играх 1968 года в Мехико боролся в весовой категории до 52 килограммов (наилегчайший вес). Победитель определялся по минимальному количеству штрафных баллов: за чистую победу (туше) штрафные баллы не начислялись, за победу по решению судей начислялся 1 штрафной балл; за чистое поражение начислялись 4 штрафных балла, за поражение по очкам начислялись 3 штрафных балла, за ничью 2 штрафных балла. Спортсмен, получивший до финальных схваток 6 штрафных баллов, выбывал из турнира. Когда оставалось три или меньше борцов, они разыгрывали между собой медали.

В схватках:

• в первом круге выиграл решением судей у Ричарда Тамблэ (США) и получил 1 штрафной балл;
• во втором круге не участвовал;
• в третьем круге выиграл ввиду дисквалификации противника Ахмеда Чахрура (Сирия);
• в четвёртом круге выиграл решением судей Метина Чикваза (Турция) и получил 1 штрафной балл.
• в пятом круге проиграл решением судей Петару Кирову (Болгария), будущему олимпийскому чемпиону и получил 3 штрафных балла;
• в шестом круге выиграл по решению судей у Имре Алкера (Венгрия) и завоевал серебряную медаль.

Окончил Казахский политехнический институт им. В. И. Ленина (1966), инженер-строитель и Казахский государственный университет им. С. М. Кирова (1974), журналист. Лейтенант в отставке.

В 1970 году оставил спортивную карьеру. С 1970 года был тренером по борьбе спортивного общества «Локомотив». С 1979 года стал заведующий отделом кафедры физкультуры Алма-Атинского архитектурно-строительного института. С 1986 года работал охранником редакции газеты «Караван». В 1988 году ушёл на пенсию.

Автор сборника стихов (2008).

Был женат, имел 3-x дочерей: Наталья (1977), Екатерина (1986) и Ульяна (1999).

Отрывок, характеризующий Бакулин, Владимир Николаевич

В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.