Бакунин, Алексей Ильич

Алексей Ильич Бакунин
Во время 1-й мировой войны.
Дата рождения:	7 (19) октября 1874(1874-10-19)
Место рождения:	имение Дядино, Новоторжский уезд, Тверская губерния
Дата смерти:	10 января 1945(1945-01-10) (70 лет)
Место смерти:	Сент-Женевьев-де-Буа
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	православие
Партия:	конституционно-демократическая
Род деятельности:	врач, депутат Государственной думы II созыва от Тверской губернии.

Алексей Ильич Бакунин (7 [19] октября 1874 — 10 января 1945) — врач, депутат Государственной думы II созыва от Тверской губернии.

Биография

Родился в семье потомственного дворянина, помещика Ильи Александровича Бакунина (1819—1900), брата М. А. Бакунина, и его жены Елизаветы Альбертовны урожденной фон Шлиппенбах (1834—1911). в имении Дядино в ТТ верстах от родового имения Бакуниных Прямухино. В 1894 году, окончив Тверскую гимназию, поступил на медицинский факультет Московского университета.

В декабре 1898 — феврале 1899 вместе с Л. Сулержицким сопровождал духоборов при их переезде из России в Канаду на грузовом пароходе «Лейк Гурон». Вернувшись из Канады, встречался с Л. Н. Толстым. В 1899 году участвовал в студенческих волнениях, по этой причине арестован, после краткого содержания в Бутырской тюрьме изгнан из Московского университета и выслан из Москвы под надзор полиции вначале в Армавир, позднее в Уржум. Получил разрешение на выезд за границу для продолжения образования благодаря хлопотам близких знакомых и родственников (в первую очередь графини С. В. Паниной). Завершил образование в университете в Бреславле (Пруссия). В 1902 году сдал экзамены в Казанском университете и получил право вести врачебную практику в России.

Вместе с женой до 1905 года работал в земских больницах Тверской губернии, в том числе был заведующим хирургическим отделением Новоторжской земской больницы. Избран Новоторжским уездным земским гласным.

Под псевдонимом «Аякс» был корреспондентом газеты «Искра». Осуществлял связь «Искры» с Тверской социал-демократической организацией. Выступал на открытых и нелегальных собраниях рабочих, призывал добиваться свободы печати, слова и собраний, союзов, стачек и забастовок, распространял прокламации Тверского комитета РСДРП.

Готовил к печати и редактировал труды своего дяди М. А. Бакунина, предполагалось издание собрания сочинений, Вышли только два тома, которые вскоре были арестованы полицией.

Публиковал статьи в журнале «Хирургия». Пытался начать издавать в Торжке газету «Голос из Торжка», но разрешения правительства не смог получить. Годовой заработок составлял 1200 рублей. Владел землёй. С 1906 года состоял в Конституционно-демократической партии, с 1907 член её Центрального Комитета.

6 февраля 1907 года избран во Государственную думу II созыва от общего состава выборщиков Тверского губернского избирательного собрания. Вошёл в состав Конституционно-демократической фракции. Будучи членом распорядительного комитета, отказался стать председателем Распорядительной комиссии. Выступил с докладом Распорядительной комиссии по проекту штата Канцелярии Государственной думы и с докладом по проекту Наказа.

В 1908 году был под судом за участие в деятельности партии кадетов. После этого переселился в Москву. До 1917 году вместе с женой работал в частной клинике М. Н. Макеева. Во время войны на Балканах 1912—1913 годов направлен Санкт-Петербургским Славянским благотворительным обществом в Софию для устройства хирургического госпиталя. В 1913 и начале 1914 года читал лекции на Московских фельдшерских курсах.

В 1914 был главным врачом военного госпиталя во Франции, затем главный врач хирургического госпиталя на улице Остоженка, открытого страховым кредитным обществом в Москве. В 1917 году, отделившись от Макеева, чета Бакуниных завела собственную «Бакунинскую» лечебницу.

В май — июль 1917 года занял пост товарища министра государственного призрения Временного правительства, возглавил отдел раненых и инвалидов.

После октябрьского переворота работал в хирургических госпиталях Москвы. В 1919 году подвергся аресту и краткому заключению в Бутырскую тюрьму. В январе 1925 года тяжело заболевшего патриарха Тихона, которому было отказано в госпитализации в других больницах, поместил в клинику на Остоженке. Патриарх скончался в этой больнице 7 апреля 1925.

Участвовал в организации заповедников в России.

В 1926 Бакунинская больница была закрыта. После этого уехал с семьей за границу. Прожив несколько месяцев в Италии, перебрался с семьей во Францию, где Бакунины поселились в Сент-Женевьев-де-Буа около Парижа. Выехал в Югославию, где с 1927 по 1935 работал сельским врачом. Тяжело заболел, в 1937 году вывезен женой во Францию.

С 1938 года масон, член ложи «Северная Звезда» (Париж). В ноябре этого года выступил на собрании ложи.

В Париже имел практику в лечебнице для приходящих больных при Сергиевском подворье. Помогал жене в работе в Русском доме в Сент-Женевьев-де-Буа. Скончался там же, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа; памятник на могиле поставлен по проекту художника А. Н. Бенуа.

Семья

• Жена — Эмилия Николаевна урождённая Лопатина (1875—1960), врач
  • Дочь — Татьяна Алексеевна в замужестве Осоргина (1904—1995), жена М. А. Осоргина (1878—1942), историк русского масонства.
  • Дочь — Наталья Алексеевна в замужестве Озерецковская (1907—1990), прозаик (псевдоним Ярцева), мемуарист, муж Геннадий Озерецковский.
• Брат — Александр (1857—1921).
• Сестра — Елизавета (1868—1921), жена Михаила Ивановича Петрункевича (1867—1942), сына И. И. Петрункевича.

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood30194.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Б. Ю. Иванов, А. А. Комзолова, И. С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. С. 33-34.]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003732207#page540?page=391 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Второй созыв. М, 1907. С. 349.]
• [www.tez-rus.net/ViewGood22927.html Российское зарубежье во Франции 1919—2000. Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. Москва. Наука; Дом-музей Марины Цветаевой. 2008…2010]. C. 195.
• [www.russiangrave.ru/person?&prs_id=124 БАКУНИН (Bakounine) АЛЕКСЕЙ ИЛЬИЧ 1874—1945 // Некрополь Российского научного Зарубежья.]
• Серков А. И. Русское масонство, 1731—2000: Энциклопедический словарь. М, 2001

Архивы

• Российский государственный исторический архив. Фонд 1278. Опись 1 (2-й созыв). Дело 27; Дело 525. Лист 5.

Отрывок, характеризующий Бакунин, Алексей Ильич

Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.