Бак, Тимоти

Тимоти Бак
англ. Timothy Buck
Основные идеи:	Коммунизм в Канаде
Награды:

Тим Бак (англ. Timothy Buck; 6 января 1891, Бекклес (англ.), Великобритания — 11 марта 1973) — деятель коммунистического и рабочего движения Канады, один из основателей Коммунистической партии Канады.

Биография

Тим родился 6 января 1891 года в городе Бекклес, Великобритании. В 1910 эмигрировал в Канаду. В 1910—1920 работал слесарем, рабочим железнодорожных мастерских, мастером в различных городах США и Канады. Принимал участие в рабочих выступлениях в Торонто. В 1921—1929 секретарь Лиги профсоюзного единства Канады. В июне 1921 один из организаторов Коммунистической партии Канады (КПК).

Выдвинулся на руководящие роли в партии после устранения из её рядов вначале сторонников Льва Троцкого, а затем — Николая Бухарина. Сам Тим Бак был сторонником Иосифа Сталина. После того, как в оппозиционных настроениях обвинили первого председателя партии Джека Макдональдса, Бак возглавил КПК. В июне 1929 — январе 1962 генеральный секретарь партии (в 1943—1959 году называвшейся Рабочей прогрессивной партией Канады).

Тим Бак неоднократно подвергался арестам и тюремному заключению. С началом Великой депрессии консервативное правительство Ричарда Бедфорда Беннета ужесточило преследование левого и рабочего движения. 11 августа 1931 штаб-квартира Компартии в Торонто была разгромлена, а Бак и несколько его коллег были арестованы и обвинены в антиправительственной агитации и подготовке вооружённого выступления. В ноябре 1931 Бак предстал перед судом и был приговорён к принудительным работам.

В 1932—1934 Тим Бак находился в исправительно-трудовой колонии Кингстона (англ.), где в 1933 году была предпринята попытка его убийства в ходе тюремного бунта. В то время как Бак находился в своей камере, не принимая участия в завязавшейся в коридоре драке, через окно были произведены восемь выстрелов, которые лишь чудом не задели заключённого коммуниста. Министру юстиции Канады (англ.) Хью Гатри (англ.) в своём выступлении в канадской Палате Общин пришлось признать, что такая попытка была действительно предпринята, но «лишь» для того, чтобы «припугнуть» лидера коммунистов. Общественная кампания привела к освобождению Бака из тюрьмы. Показания Бака имели решающее влияние на реформу пенитенциарной системы Канады, а сам лидер коммунистов стал героем борьбы за гражданские права.

В 1935—1943 член Исполкома Коминтерна. С января 1962 председатель КПК. В отличие от предыдущего поста генсека, это была скорее церемониальная должность, поскольку Бак лишился возможности влиять на партийные дела. В 1977 году были опубликованы посмертные мемуары Бака (Yours in the Struggle: Reminiscences of Tim Buck), основанные на его интервью Канадской радиовещательной корпорации. В этой книге Бак критикует Никиту Хрущёва и защищает своего кумира — Иосифа Сталина.

Бак шесть раз выставлял свою кандидатуру на выборах в Палату общин, но мажоритарная система ни разу не позволила ему попасть в канадский парламент. На федеральных выборах 1935 он получил 25 % голосов в северном Виннипеге, уступив кандидату левоцентристской Федерации кооперативного содружества (будущей Новой демократической партии) А. А. Хипсу и заняв третье место. На выборах 1945 и 1949 Бак получал соответственно 26 % и 21 %, оба раза обойдя кандидатов от ФКС. На последующих выборах 1953 и 1958 поддержка генсека Компартии на выборах составила всего 8,7 % и 3,7 %.

Именем Тима Бака назван советский теплоход, до сих пор находящийся на балансе Мурманского пароходства.

Награды

• орден Октябрьской Революции (05.01.1971)

Отрывок, характеризующий Бак, Тимоти

– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.