Балабина, Фея Ивановна

Фея Балабина
Фея Балабина в 1956 году
Имя при рождении:	Феона Ивановна Балабина
Место смерти:	Ереван, Армянская ССР, СССР
Профессия:	артист балета, балетный педагог
Театр:	Мариинский театр, Михайловский театр
Награды:

Фе́я Ива́новна Бала́бина (настоящее имя — Феона; 1910—1982) — балерина, солистка Кировского театра, балетмейстер и балетный педагог. Заслуженная артистка РСФСР (1939). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1957). Лауреат Сталинской премии второй степени (1947).

Биография

Феона Балабина родилась 29 мая (11 июня) 1910 года в Ростове-на-Дону в рабочей семье. Проживала по улице Шаумяна в доме 58.. С детства увлеклась балетом и там же, в Ростове-на-Дону, получила хореографическое образование, в 1925 солистка оперно-балетного коллектива.

Уехала в Ленинград, где в 1926—1929 училась на курсах при ЛХУ (Ленинградское хореографическое училище), педагоги М. Ф. Романова (Уланова), Е. Н. Гейденрейх. В 1931 окончила ЛХУ (класс А. Я. Вагановой), по окончании тут же была зачислена в штат ЛАТОБ имени С. М. Кирова, где работала до конца карьеры (c маленьким перерывом), дебютировав в партии Тао Хоа в балете «Красный мак» Р. М. Глиэра.

В 1935—1936 годах Балабина выступала в ЛМАТОБ в партиях Классической танцовщицы («Светлый ручей»), Сванильды и Фадетты. Затем она вернулась в театр имени Кирова, где выступала в главных партиях и проработала четверть века (с 1931 по 1956 год), оставив сцену в возрасте 46 лет.

«По складу дарования Балабиной свойственны живость, непосредственность, оптимистичность, та жонглерская четкость и бравурность виртуозности, в которой ощущаешь природное изъявление чувства радости бытия», — говорил композитор и музыковед В. М. Богданов-Березовский.

«Балабина — перенесённая в современность П. Леньяни, обогащенная достижениями, сделанными нашим балетом в области хореографической выразительности». (Николай (Нил) Носилов). «Кто хоть раз видел Балабину в одной из её многочисленных ролей, тот, несомненно, сохранил в своей памяти каскад сверкающих, филигранно отточенных, виртуозных танцев. Но это не холодный блеск сверкающего бриллианта — это брызжущие через край жизнеутверждающие человеческие чувства». (М. М. Михайлов)..

«Исполняла комедийные и драматические роли, однако определяющей краской её творческой палитры была заразительная жизнерадостность. Героини Балабиной, весёлые, задорные, непосредственные, раскрывались в танце terre-a-ter-ном, блестящем и технически безукоризненном».

— Г.Н.Добровольская

(фр. Terre-à-terre (буквально — заурядный, будничный) — танец, основанный на движениях, исполняемых на полу (par terre) в противоположность танцу, основанному на прыжках).

— О.А.Ильина

Балабина танцевала Одетту-Одиллию в «Лебедином озере» П. И. Чайковского в Ленинграде в те же годы, когда в той же партии выступала на сцене ГАБТ в Москве выдающаяся балерина Г. С. Уланова, и исполнение разных балерин сравнивалось. Если образ в исполнении Улановой был эфемерный, воздушный, как бы «потусторонний», внеземной, возвышенно-поэтический, то Фея Балабина была крепко стоящей «народной и понятной простому советскому человеку» Одеттой и виртуозной Одиллией. Её непосредственность была ошеломляющей.

Одновременно с выступлениями в театре, с 1947 года преподавала в ЛХУ; в 1953—1964 годах — педагог-репетитор в балетной труппе ЛАТОБ имени С. М. Кирова.

Исполняемые балетные партии: Китри («Дон Кихот»), Жанна («Пламя Парижа»), Маша («Щелкунчик»), Эсмеральда (Пуни), Паскуала — первая исполнительница («Лауренсия»), Царь-Девица («Конек-Горбунок»), Никия и Гамзатти («Баядерка»), Гюльнара («Корсар»), Нунэ («Гаянэ»), Параша и Коломбина («Медный всадник»), Белая кошечка, феи Бриллиантов, Канареек и Виолант («Спящая красавица»), Наташа («Татьяна»), Алиса («Раймонда», ред. 1938), Балерина («Петрушка»), Коломбина («Карнавал»), Девица-краса («Весенняя сказка»), Одетта-Одиллия («Лебединое озеро», а также Лебедь и Одиллия — в ред. А. Я. Вагановой), Аврора («Спящая красавица», 1943), Зарема, Лиза, Золушка («Золушка» — участвовала в постановке как ассистент балетмейстера).

В 1956 году покинула сцену в возрасте 45 лет.

В 1962 году — художественный руководитель Ленинградского Хореографического училища, которым руководила до 1973 года, даже выпустила мужской класс (среди учеников — балетмейстер-репетитор Кировского театра Г. Н. Селюцкий, классический танцовщик и солист балета А. Г. Нисневич, классический танцовщик и балетмейстер С. В. Викулов, солист балета и балетмейстер И. А. Чернышев).

Работала в Болгарии: в 1958—1959 и 1960—1961 годах была педагогом Софийской оперы; в 1975 году — репетитор и балетмейстер Софийского народного оперного театра. На софийской сцене Балабина поставила балет «В борьбе за освобождение» А. Райчева (по её собственному сценарию), концертную программу, перенесла на сцену этого театра балет «Спящая красавица».

Автор статьи-воспоминания «Учить и учиться», в сб.: А. Я. Ваганова, Л., 1958.

В последние годы оставила педагогическую деятельность, жила одиноко. 3 мая 1982 года Ф. И. Балабина погибла в Ереване от взрыва бытового газа.

Похоронена в Санкт-Петербурге на Серафимовском кладбище рядом с сыном.

Семья: Ф. И. Балабина была первой женой артиста балета и балетмейстера Константина Сергеева (1910—1992), сын — артист балета Мариинского театра Николай Сергеев, погиб в 1973 году в 27 лет в автокатастрофе.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1947) — за постановку балетного спектакля «Золушка» С. С. Прокофьева
• заслуженная артистка РСФСР (1939)
• заслуженный деятель искусств РСФСР (1957)

Сочинения

• Балабина Ф. Учить и учиться // А. Я. Ваганова. — Л.: Искусство, 1958.
• Балабина Ф. Творить, искать, совершенствоваться // Константин Сергеев. — М., 1978.

Библиография

• Носилов Н. Балеты П. И. Чайковского на сцене театра оперы и балета им. С. М. Кирова // П. И. Чайковский на сцене театра оперы и балета им. С. М. Кирова. — Л., 1941.
• Богданов-Березовский В. А. Я. Ваганова. — М.-Л., 1950.
• Юбилей Ф. И. Балабиной // Ленинградские театры. — Л., 1956. — № 48.
• Михайлов М. Жизнерадостное искусство // Вечерний Ленинград : газета. — Л., 1956-29-12.
• Иванов И. Праздник советской балетной школы // Музыка : журнал. — София, 1959. — № 1.
• Шмырова Т. Художник советского балета // Вечерний Ленинград. — Л., 1962-22-03.
• Кремшевская Г. Жизнь в мире танца // Ленинградская правда. — Л., 1970-06-11.
• Чернова Н. От Гельцер до Улановой. — М., 1979.
• Ступников И. Балерина и педагог // Ленинградская правда. — Л., 1980-06-11.
• Землемеров В. Фея Балабина // Музыкальная жизнь : журнал. — 1981. — № 10.
• Землемеров В. Искусство, освещённое улыбкой // Советский балет : журнал. — 1982. — № 6.
• Добровольская Г.  // Энциклопедия «Русский балет». — М.: Согласие, 1997. — С. 32.

Ссылки

• [e-lib.info/book.php?id=1121023174&p=6 Энциклопедия балета]
• [funeral-spb.narod.ru/necropols/serafimofskoe/tombs/balabina/balabina.html БАЛАБИНА Фея Ивановна]
• [belcanto.ru/balabina.html Фея Ивановна Балабина на сайте Belcanto.ru]
• [zvezda-rostov.ru/candidates2014/balabina_feja_ivanovna/ Балабина Фея Ивановна]

Отрывок, характеризующий Балабина, Фея Ивановна

– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.