Балакирев, Николай Дмитриевич
| Балакирев Николай Дмитриевич | |
 | |
| Род деятельности: |
революционер |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
село Вороново, |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Николай Дмитриевич Балакирев (1873—1920) — русский рабочий-революционер, участник Гражданской войны, большевик.
Биография
Родился в 1873 году в селе Вороново Подольского уезда Московской губернии в крестьянской семье.
Член РСДРП с 1901 года. Работал в Москве с 1890 года на пуговичной фабрике «Ронталлера и К°» (позже — имени Балакирева, ныне — ООО «Балакиревка»[1]). В период революционных событий 1905—1907 годов Балакирев был членом Лефортовского районного комитета РСДРП, участвовал в создании профсоюза пуговичников. Участник всеобщей стачки в Москве в октябре 1905 года и декабрьского вооруженного восстания. В 1909 году году — член Московского комитета РСДРП(б). Повергался арестам и находился в ссылках.
После Февральской революции 1917 года Николай Балакирев — член Благуше-Лефортовского райкома РСДРП(б) и районного Совета рабочих и солдатских депутатов. Принимал участие в создании отрядов Красной гвардии в Москве в октябре 1917 года. В составе сводного отряда красногвардейцев Басманного района принимал участие в бою за Алексеевское военное училище. Затем был направлен в Подольский уезд Московской губернии, где был членом исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. В 1919 году был направлен на Гражданскую войну военкомом.
Умер от тифа 12 февраля 1920 года в 421-м полевом госпитале в селении Верхне-Баскунчак Астраханской губернии.[2] Его именем в 1939 году был назван Балакиревский переулок — бывший Рыкунов переулок в районе Бакунинской улицы в Москве.[3][4]
Напишите отзыв о статье "Балакирев, Николай Дмитриевич"
Примечания
Ссылки
- [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=487 БАЛАКИРЕВ НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ]
- [elib.shpl.ru/ru/nodes/11855-balakirev-nikolay-dmitrievich#page/1/mode/grid/zoom/1 Балакирев Николай Дмитриевич]
- [street-moscow.ru/ulicza-b/balakirevskij-pereulok.html Балакиревский переулок]
Отрывок, характеризующий Балакирев, Николай Дмитриевич
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
