Балерина

Балерина

статус артистки балета
Пьерина Леньяни — Медора (слева) и Ольга Преображенская — Гюльнара (справа) в балете «Корсар» (Мариинский театр, 1899).
Происхождение	итал. it:Ballerina

Балерина (итал. ballerina — танцовщица, от итал. ballare — танцевать) — артистка балетного театра, исполнительница классических танцев, выученная согласно академическим балетным канонам и использующая в танце пальцевую технику.

В России в XX веке балериной стала называться любая балетная танцовщица, тогда как в Российской империи так называлась лишь солистка, занявшая наивысшее положение в балетной труппе. Этот титул появился в Императорских театрах в третьей четверти XIX века^{[уточнить]} вместе с появлением на балетной сцене целой плеяды итальянских виртуозок, приглашаемых из-за границы на положение ведущих солисток. Артистка, не являющаяся ведущей солисткой, именовалась дансёркой (от фр. danse — танец) или танцоркой, затем — просто танцовщицей.

Прима-балерина

При́ма-балерина (от лат. prima — «первая») — балерина, занимающая первое положение в театре, ведущая солистка труппы, исполняющая главные партии в спектаклях. Это танцовщица высшей квалификации, обладающая неповторимым своеобразием интерпретации ролей, высокой техникой и артистизмом. Этот титул также пришёл в Россию из Италии, однако чаще всего он используется чисто номинально — в прессе, интервью, критических разборах и т. д. В то же время, солистки некоторых российских театров (например, Музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко) носят этот титул официально.

В англоязычных странах для обозначения высшего статуса балерины используется словосочетание англ. principal dancer — «главная танцовщица» (тж. танцовщик), во Франции — словосочетание première danseuse, «первая танцовщица».

В балетной труппе парижской Оперы, традиционно имеющей собственную сложную иерархию, на протяжении XIX века ведущая танцовщица именовалась «первым сюжетом» (фр. première sujet). Артистки и артисты, которые смогли подняться на самую высшую ступень служебной лестницы этой труппы, с конца XIX века начали носить титул «звезды» (фр. étoile). Этот статус, появившийся в 1895 году^{[уточнить]} как «сюжет-этуаль» (фр. sujet étoile), окончательно закрепился уже в XX веке. В 1938 году балерина Соланж Шварц стала первой, кто был официально возведён в ранг танцовщицы — «этуали» (фр. danseuse étoile).

Prima ballerina assoluta

Начиная с 1805 года некоторые итальянские танцовщицы начали добавлять к своему титулу прима-балерины слово assoluta — «абсолютная», подчёркивая таким образом своё первенство в профессии и тот факт, что у них нет соперниц на сцене. В России в конце XIX века так называли Пьерину Леньяни, затем, в начале XX века, этот титул носила Анна Павлова, ставшая всемирно известной после того, как покинула Россию и начала гастролировать со своей труппой по самым разным странам.

Позднее некоторые танцовщицы получали это звание официально. Так, в 1970-х годах Берлинский сенат принял решение наградить этим титулом балерину Еву Евдокимову после того, как она стала солисткой западноберлинской Немецкой оперы; в 1979 году, к своему 60-летнему юбилею, этот титул с согласия королевы Великобритании Елизаветы II получила солистка лондонского Королевкого балета Марго Фонтейн; а в 1984 году президент ЮАР Питер Бота наградил этим титулом южноафриканскую балерину Филис Спира.

В настоящее время этот редкий титул используется лишь символически, как знак признания выдающегося таланта знаменитой артистки и обычно рассматривается как почесть, а не официальный статус.

См. также

Премьер — танцовщик, занявший высшее положение по рангу в своей балетной труппе.

Ссылки

• [www.ballerinagallery.com The Ballerina Gallery — фотографии известных балерин] (англ.)

Отрывок, характеризующий Балерина

– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.