Балиева, Елена Аркадьевна
| Елена Балиева | |
| Mme. Komisarjevskaia Mrs. Elene Balieff | |
| Имя при рождении: |
Елена Аркадьевна Акопян |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Гражданство: | |
| Театр: | |
Елена Аркадьевна Комиссарже́вская (в девичестве Акопян, затем Балиева; 1895 — 15 марта 1981, Нью-Йорк) — актриса, жена русского и английского режиссёра Ф. Ф. Комиссаржевского и основателя «Летучей мыши» Н. Ф. Балиева.[1]
Содержание
Биография
Молодая актриса Елена Акопян начинала карьеру в театре Фёдора Комиссаржевского и стала его женой, 1919 году он эмигрировал в Лондон.
В 1922 году в «Fairyland theatre» под именем Mme. Komisarjevskaia участвовала в бродвейских ревю «Chauve-Souris»[2], которые увидел зритель на премьерном показе фонофильма Ли де Фореста «The Parade of the Wooden Soldiers» («Марш деревянных солдатиков») 15 апреля 1923 года в «Rivoli Theater»[3] (плёнка хранится в Библиотеке Конгресса).
Брак с Комиссаржевским распался и Елена Аркадьевна осталась без средств к существованию с новорожденным сыном Владимиром. Вскоре поступила в лондонскую труппу Н. Ф. Балиева.
Во время морского путешествия на американский континент Елена Аркадьевна и Н. Ф. Балиев обвенчались [когда?], и актриса стала выступать под именем Mrs. Elene Balieff.
Елена Балиеева входила во французский состав труппы Н. Балиева «Le Théâtre de la Chauve-Souris», которая давала представления на сцене театра «Фемина»[fr], с 1923 по 1933 годы.[4].
В 1925 году Ф. Ф. Комиссаржевский открыл в Париже свой частный маленький театр «L’Arc-en-Ciel», а в 1931 году создал эскизы костюмов и сценографию к премьерному спектаклю «Пиковой дамы» по А. С. Пушкину, показанного труппой Н. Ф. Балиева в парижском театре «Madeleine»[fr].
В 1928 году Балиева выступала на вечерах Дон-Аминадо. В этом же году Никита Балиев был награждён орденом Почетного легиона.
Театральное дело имело всё больший успех. В 1929 году звёздная труппа вновь отправилась в Америку. С 22 января по 4 марта 1929 года состоялись выступления труппы в «Jolson’s 59th Street Theatre»[en]. С 21 октября по ноябрь 1931 года состоялись спектакли труппы «New Chauve-Souris» в «Ambassador Theatre» .
В 1933 году Балиева выступала на вечерах Lolo и М. П. Миронова. С 1934 года стала заниматься благотворительностью, участвовала в концерте Общества взаимопомощи русских шоферов[1]
После неожиданной кончины Н. Ф. Балиева, в 1936 году оставила театр.
После Второй мировой войны руководила балетной школой в Нью-Йорке при Метрополитен-Опера. Последнее годы жила при монастыре. Скончалась 15 марта 1981 года на 87-м году жизни, похоронена на Ново-Дивеевском кладбище[1].
Фильмография
- La chauve souris (англ.) на сайте Internet Movie Database, 1923. Фильм Ли де Фореста назывался «De Forest to Film Chauve Souris Story»[5]
Напишите отзыв о статье "Балиева, Елена Аркадьевна"
Примечания
- ↑ 1 2 3 М.Авриль, Т.Гладкова, В.Лосская (Париж); Л.Мнухин, Н.Осипова, Т.Полуэктова, О.Ростова, Н.Рыжак, В.Телицын (Москва). [www.dommuseum.ru/index300.php «Российское зарубежье во Франции 1919-2000»] = Биографический словарь в трёх томах. — Дом-музей Марины Цветаевой. — М.: Наука, 2008-2010. — ISBN 978-5-02-036267-3.
- ↑ [query.nytimes.com/mem/archive-free/pdf?res=FA0616F93F5D1A7A93C4A9178DD85F468285F9 «Chauve-Souris anew on the Century Roof. Balieff’s versatile give merry vaudeville bill in Fairy Land Theatre»]. New York Times (6 июня 1922). [www.webcitation.org/69T8Fis1W Архивировано из первоисточника 27 июля 2012].
- ↑ La chauve souris (англ.) на сайте Internet Movie Database
- ↑ [tez-rus.net/viewImg.php?img_id=23516&width=700&height=921&tabname=Goods Кончина Е. А. Балиевой] — Новое русское слово (Нью-Йорк). 1981. 17 марта.
- ↑ Mike Adams. «Lee de Forest: King of Radio, Television, and Film». — С. 301. (фр.)
Ссылки
Борис Шаляпин. [images.niceartgallery.com/image/data/471/471303.jpg Портрет мадам Балиевой]. [www.webcitation.org/6CNwOqkwE Архивировано из первоисточника 23 ноября 2012].
Отрывок, характеризующий Балиева, Елена Аркадьевна
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
