Баллада о Кэйбле Хоге

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Баллада о Кэйбле Хоге
The Ballad of Cable Hogue
Жанр

вестерн

Режиссёр

Сэм Пекинпа

Продюсер

Сэм Пекинпа

Автор
сценария

Джон Кроуфорд
Эдмунд Пенни

В главных
ролях

Джейсон Робардс
Стелла Стивенс
Дэвид Уорнер

Оператор

Люсьен Баллард

Композитор

Джерри Голдсмит
Ричард Гиллис

Кинокомпания

Warner Bros.

Длительность

121 мин.

Страна

США США

Год

1970

IMDb

ID 0065446

К:Фильмы 1970 года

«Баллада о Кэйбле Хоге» (англ. The Ballad of Cable Hogue) — вестерн Сэма Пекинпа. Премьера состоялась 13 мая 1970 г.





Сюжет

Золотоискатель Кэйбл Хог брошен в аризонской пустыне двумя своими напарниками, Тэггартом и Боуэном. Его ждёт верная смерть. Через четыре дня, на пороге гибели, он неожиданно набредает на источник воды, единственный на пути между двумя городами. Хог решает поселиться на этом месте и открыть своё дело. Его первый посетитель, преподобный Джошуа Дункан Слоун, становится его напарником; оазис получает название Кэйбл-Спрингс. Наведываясь в город, Хог проводит время с местной проституткой Хильди; постепенно у них развиваются романтические отношения. Но однажды на Кэйбл-Спрингс заезжают Тэггарт и Боуэн…

В ролях

История создания

Пекинпа приступил к съёмкам фильма почти сразу же по завершении «Дикой банды». Съёмки осложнялись плохой погодой (натурные эпизоды снимались в пустыне Невады) и возобновившимся алкоголизмом Пекинпа, бесцеремонно уволившего 36 членов съёмочной группы. Когда погода становилась невозможной для съёмок, вся группа отправлялась в местный бар, потратив в целом $70,000. Съёмочный период был превышен на 19 дней, а бюджет — на 3 млн долларов, что привело к разрыву Warner Bros. с Пекинпа. Как показало время, это был серьёзный удар по его карьере: в то время на студии разрабатывались такие успешные проекты, как «Избавление» и «Иеремия Джонсон», и Пекинпа был основным кандидатом на постановку обоих фильмов.[1] Пекинпа был вынужден уехать в Англию для работы над одним из самых мрачных его фильмов — «Соломенные псы».

Признание

Провалившийся в год выхода в американском прокате, в недавнее время фильм был переоценён. По мнению критиков, «Баллада о Кэйбле Хоге» служит доказательством тому, что Пекинпа был способен снять нетрадиционный и оригинальный фильм, не прибегая к изображению крайней жестокости. Сам Пекинпа нередко называл «Балладу» в числе своих любимых работ.[2][3][4]

Как и другие вестерны Пекинпа («Скачи по высокогорью», «Дикая банда», «Пэт Гэрретт и Билли Кид»), «Балладу о Кэйбле Хоге» относят к категории фильмов о «смерти Запада», показывающих переход к современной цивилизации.

Напишите отзыв о статье "Баллада о Кэйбле Хоге"

Примечания

  1. Weddle David. "If They Move...Kill 'Em!". — Grove Press, 1994. — P. 391–392. ISBN 0-8021-3776-8.
  2. Weddle David. "If They Move...Kill 'Em!". — Grove Press, 1994. — P. 383–389. ISBN 0-8021-3776-8.
  3. Simmons Garner. Peckinpah, A Portrait in Montage. — University of Texas Press, 1982. — P. 108–120. ISBN 0-292-76493-6.
  4. [www.imdb.com/title/tt0065446/trivia Internet Movie Database, Trivia for The Ballad of Cable Hogue]. imdb.com. Проверено 24 января 2008. [www.webcitation.org/69ZdlIuuq Архивировано из первоисточника 31 июля 2012].

Ссылки


Отрывок, характеризующий Баллада о Кэйбле Хоге

Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.