Балодис, Карлис

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Карлис Балодис
Kārlis Balodis
Место рождения:

Лифляндская губерния, Российская империя

Место смерти:

Рига, Латвия

Научная сфера:

экономика, статистика, демография, финансы

Место работы:

Берлинский университет, Латвийский университет, Сейм Латвии, Немецкое военное министерство

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Тартуский университет

Известен как:

автор продуктовых карточек

Награды и премии:

Большая золотая медаль Академии наук (Российская империя), Премия Дмитрия Толстого

Карлис Балодис (Карл Баллод, латыш. Kārlis Balodis, нем. Carl Ballod, 20 июня 1864, поместье Билстини Рижского уезда, Российская империя — 13 января 1931, Рига) — известный[1] латвийский и немецкий экономист и финансист, статистик и демограф. Профессор Берлинского и Латвийского университетов.





Биография

Был младшим из трех детей, его дед был проповедником церкви Видземе. Карл рано потерял отца и мать. Семья переехала в Ригу, где он жил в очень стесненных условиях. Занимался самообразованием и в 1883 году окончил экстерном гимназию в Елгаве.

Изучал теологию в Дерпте (Юрьеве (1884—1887), в 1888 году был рукоположен в сан лютеранского пастора и отправился в Бразилию, где 1889—1891 годах безуспешно пытался основать латышскую колонию. В 1891—1892 годах изучал географию в университете Йены в Германии и защитил докторскую диссертацию.[2] В 1893—1895 годах служил лютеранским пастором на Урале и написал исследования по демографии и статистике. В 1895 году был вновь переехал в Германию, в университетах Мюнхена и Страсбурга изучал экономику. В 1898 году в Германии под псевдонимом «Атлантик» опубликовал свою самую значительную работу о «будущем государстве» (в 1906 опубликовано на русском языке в Санкт-Петербурге).

Как демограф стал известен после выхода в свет книги «Смертность, возрастной состав и долговечность православного народонаселения обоего пола в России за 1851—1890 гг.»

Во время Первой мировой войны был советником по экономическим вопросам немецкого военного министерства, разрабатывал систему продуктовых карточек (схему нормирования продовольственных продуктов).[3]

В России Карлис Балодис получил Большую золотую медаль Академии наук (1898 год) и премию Дмитрия Толстого — за опубликованные в 1897 году исследования по демографии.[3] Занимался демографическими прогнозами, разрабатывал статистические показатели нагрузки трудоспособного населения нетрудоспособными и др.

После Брестского мира вступил в Независимую СДПГ.[3]

Так же Баллод вошел в историю сионизма и создания государства Израиль — в начале 1918 года, когда коллапс Германии ещё не был предсказуем, он стал председателем германского комитета еврейских поселений в Палестине (German Committee for the Advancement of Jewish Settlement in Palestine, known as the Pro Palastina Committee). Палестина в то время находилась под управлением союзника Германии Оттоманской империи, а с другой стороны — вопрос о еврейских поселениях в Палестине являлся предметом интересов Великобритании, как противника Германии. В результате анализа плотности населения, климата, водных ресурсов и т. п., Балодис показал, что имеется возможность поселить миллионы евреев в Палестине (Eretz Israel) без нарушения интересов местного арабского населения. Это могло быть достигнуто путём использования интенсивных сельскохозяйственных технология и орошения с развитием кооперации и основанием индустриальных деревень(«industrial villages») и городов-садов («garden cities»). Поселения евреев в Палестине по мнению Балодиса будут сообществами товарищей, а не господ и слуг[4].

В 1919 году стал профессором Латвийского университета.

Проводил исследования, где пытался численно оценить возможности реализации государственного капитализма,[5] или, в другой интерпретации, социализма[3][6] ещё в конце XIX века. В своем главном труде «Государство будущего, производство и потребление в социалистическом государстве» (1898 г.) доказывает, что социализм — не утопия и что осуществление его возможно даже при современном уровне производительных сил. При этом социализм явился бы более экономной системой, чем капитализм. Упуская из виду классовый характер капиталистического государства, Баллодис предполагает, что к социализму можно прийти не революционным, а мирным путём. В работах по экономике Латвии критиковал капитализм с мелкобуржуазных позиций. Предсказывал нефтяной кризис, загрязнение, упадок общественного транспорта, настаивал на устойчивом развитии.[7].

После первой мировой войны была опубликована его работа в нескольких томах под названием «Государство будущего». В книге подробно описывалось важное экономическое значение «государственного капитализма», особенно важного аспекта экономической политики западного мира в XX веке. Работа «Государство будущего» стала одним из оснований для разработки плана ГОЭЛРО[8]

Активно публиковался и участвовал в политике. 1925 году вместе с отставным полковником Озолсом основали политическую партию Союз труда Латвии (лат. Latvijas Darba savienība), председателем которой был до своей смерти. Избирался депутатом Третьего Сейма Латвии (1928—1931) от Демократического союза,[4] по другим данным от Союза труда.[3]

Был приглашен в качестве почетного гостя, как один из 120 мировых известных учёных, на 200 летний юбилей АН СССР.

Академия наук Латвии в честь Балодиса вручает награду в области экономических наук[9].

Работы

  • Докторская диссертация - Der Staat Santa Catharina in Südbrasilien
  • «Смертность, возрастной состав и долговечность православного народонаселения обоего пола в России за 1851—1890 гг.» 1897 (в соавторстве с Л. Бессером.)[10]
  • «Взгляд в государство будущего. Производство и потребление в социальном государстве» (Ein Blick in den Zukunftsstaat. Produktion und Konsum im Sozialstatt, под псевдонимом Atlanticus, Stuttgart, 1898[2][11]), второе издание как «Государство будущего» («Der Zukunftsstaat. Produktion und Konsum im Sozialstatt», Stuttgart, 1919[12])
  • «Введение в народное хозяйство» («Ievads tautsaimniecībā») (1920), «Экономическая политика» («Ekonomiskā politika)»(1923)[13]
  • «Латвийское хозяйство при правительстве способном и неспособном» («Latvijas saimniecība pie spējīgas un pie nespējīgas valdības»)[14]
  • «Палестина как территория для еврейского поселения», «Der Bankerott der freien Wirtschaft», «Quel maximum de population notre terre est-elle en etat d’alimenter», «Garden Cities or Agricultural Cities?», «La Latvie»[4]
  • «Основы статистики» (Grundriss der Statistik, 1913); «Советская Россия» (Sowjet-Russland, 1920)[15]

Напишите отзыв о статье "Балодис, Карлис"

Литература

  • Balabkins B., Šneps M. Kad Latvija būs labklājības valsts: Tautsaimnieks Kārlis Balodis. Rīgā: Zinātne, 1993. 168 lpp.
  • Dr. Karl Balodis, Zion Explorer New York Times, 14.01.1931.
  • Balabkins N. Carl Ballod: His Zukunftsstaat and his place in independent Latvia [www.informaworld.com/smpp/content~content=a770884380&db=all]
  • Reinhold Zilch (Bearb.): Die Protokolle des Preußischen Staatsministeriums 1817—1934/38. Bd. 10. Olms-Weidmann, Hildesheim, 1999, ISBN 3-487-11007-5, S.359. (Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften (Hrsg.): Acta Borussica. Neue Folge.)
  • Peggy Burian: Das garantierte Grundeinkommen — Grundlagen und Entstehung einer Idee von der Antike bis zum Beginn des 20. Jahrhunderts. Diplomarbeit Universität Leipzig, 2006 S.88

Примечания

  1. Dr. Karl Balodis, Zion Explorer New York Times, 14.01.1931.
  2. 1 2 [cejsh.icm.edu.pl/cejsh/cgi-bin/getdoc.cgi?09LVAAAA057510 Abstract] of Brivers I. Karl Ballod (Atlanticus) and his «Ein Blick in den Zukunftsstaat» from a Contemporary Point of View
  3. 1 2 3 4 5 Lipša I. [www.apollo.lv/portal/life/articles/40234 100 Latvijas personības: Nezināmais Balodis]// Latvijas avīze, 05.02.2005
  4. 1 2 3 Gordon F. [vip.latnet.lv/lpra/fg_carl.htm Carl Ballod and Janis Rainis] // Latvians and Jews Between Germany and Russia. 1990 Memento, Stockholm ISBN 91-87114-08-9
  5. ww3.lza.lv/docs/prizes.htm
  6. Balabkins N. «Der Zukunftsstaat: Carl Ballod’s vision of a leisure-oriented socialism» [hope.dukejournals.org/cgi/pdf_extract/10/2/213]
  7. [nzdl.sadl.uleth.ca/cgi-bin/library?e=d-00000-00---off-0envl--00-0----0-10-0---0---0direct-10---4-------0-1l--11-en-50---20-about---00-0-1-00-0-0-11-1-0utfZz-8-00&a=d&cl=CL3.12&d=HASH0125e857ce532be5fc366f1d.6.2 Energy-related issues in early economic literature]
  8. [www.alternativy.ru/node/321 ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНОГО ИНСТИТУТА АЛЕКСАНДРА БОГДАНОВА]. 2005. № 1 ((…)Основательно увлекшись Шатурстроем и трактатом Баллода-«Атлантикуса»(…))
  9. [www.lza.lv/index.php?option=com_content&task=view&id=1770&Itemid=399 Izcilie Latvijas zinātnieki, kuru vārdā nosauktas Latvijas Zinātņu akadēmijas]
  10. [dmo.econ.msu.ru/demografia/Biblio/CEDUM/b_99.htm 1999]
  11. [oll.libertyfund.org/?option=com_staticxt&staticfile=show.php%3Ftitle=1819&chapter=109509&layout=html&Itemid=27 See Footnote 16] (англ.)
  12. [books.google.ru/books?id=TxxSIwUxi1MC&pg=PT315&lpg=PT315&dq=Atlanticus+Ballod&source=bl&ots=XCFrxSdxzq&sig=CKrtzVbXnZIGg_-pHAe7M3N0T7c&hl=ru&ei=BhFVS-iaL4mC_QbQn-nNDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CAYQ6AEwAA#v=onepage&q=Atlanticus%20Ballod&f=false Epistemological problems of economics — Google Книги]
  13. [rus.atlants.lv/referat/3saeimas-deputata-karla-baloza-ekonomiskie-uzskati/642798/ 3.Saeimas deputāta Kārļa Baloža ekonomiskie uzskati]
  14. [eraksti.delfi.lv/index.php?autors=Balodis+K%E2rlis e-raksti]
  15. [books.google.ru/books?id=C5WIK1vtjtMC&pg=PA460&lpg=PA460&dq=Atlanticus+Ballod&source=bl&ots=JvKuzrgq_B&sig=drLUq2TxagBSLMJ4p982Krlukso&hl=ru&ei=8hJVS6y5B9a9_Qb12ZCSCg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CBMQ6AEwAzgK#v=onepage&q=Atlanticus%20Ballod&f=false Empiricism and sociology — Google Книги]

Ссылки

  • [www5.acadlib.lv/pvp/0000000505.htm Фотографии К. Балодиса]
  • [vip.latnet.lv/lpra/fg_carl.htm Frank Gordon: Latvians and Jews Between Germany and Russia] (engl.)
  • [www.apollo.lv/portal/life/articles/40234 100 Latvijas personības: Nezināmais Balodis. Latvijas avīze, 05.02.2005.]
  • [ttolk.ru/?p=19344 Карл Баллод: Евросоциализм будущего]

Отрывок, характеризующий Балодис, Карлис

– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.