Балтаджи Мехмед-паша
| Балтаджи Мехмед-паша тур. Baltacı Mehmed Paşa | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 25 декабря 1704 — 3 мая 1706 | |||
| Предшественник: | Калайлыкоз Хаджы Ахмед-паша | ||
| Преемник: | Чорлулу Дамат Али-паша | ||
| |||
| 18 августа 1710 — 20 ноября 1711 | |||
| Предшественник: | Кюпрюлизаде Дамат Нуман-паша | ||
| Преемник: | Ага Юсуф-паша | ||
| Вероисповедание: | Ислам | ||
| Рождение: | 1662 Османджык | ||
| Смерть: | 1712 остров Лемнос | ||
Балтаджи Мехмед-паша (тур. Baltacı Mehmed Paşa; 1662, Османджык (ныне в иле Чорум — 1712, Лемнос) — турецкий политический деятель XVIII века.
Дважды Великий визирь Османской империи (с 25 декабря 1704 до 3 мая 1706, затем с 18 августа 1710 до 20 ноября 1711).
Биография
Родился в деревне, которая теперь носит его имя[1]. В молодом возрасте проявил интерес к наукам, обучался в учебных заведениях Триполи, Туниса и Алжира[2].
Имея музыкальные способности и хороший голос, после окончания учёбы стал муэдзином.
Ловкий царедворец и фаворит султана Ахмеда III Балтаджи участвовал в смещении двух своих предшественников, и, наконец, в конце 1704 ушёл с поста капудан-паши и сменил Калайлыкоза Хаджы Ахмеда-пашу[2] на посту Великого визиря[1].
Став Великим визирем, он произвел многочисленные перемещения среди сановников, расставляя нужных ему людей на доходные места и наделяя их тимарами и зеаметами.
Обогатившись за счёт государственной казны, он ничего не сделал для улучшения внутреннего состояния страны. Так как, обстановка при дворе султана сложилась не в его пользу, Балтаджи Мехмед-паша в 1706 г. был смещен со своего поста и передал государственную печать Дамаду Чорлулу Али-паше[2].
Вслед за этим, он был сослан в Измит, получив назначения на высокие посты в провинции, а в 1710 г. стал вторично великим визирем.
Главным событием второго правления Балтаджи стала Русско-турецкая война (1710—1713), окончившаяся Прутским миром 1711 г[2].
В июле 1711 года, командуя османской армией, окружил русские войска, прижатые к реке Прут. В ходе янычарских атак, понëс большие потери, в результате чего, турки заволновались и подняли ропот, что султан желает мира, а визирь против его воли шлёт янычар на убой. Балтаджи, обсудив со своими военачальниками ситуацию, согласился заключить перемирие и затем вступил в переговоры. На подкуп визиря было выделено из русской казны 150 тыс. рублей.
В итоге 23 июля 1711 года, несмотря на возражения советника, представителя шведского короля Карла XII Станислава Понятовского, мирный договор был скреплён печатями со стороны Османской империи — Балтаджи Мехмед-пашой и представителями царя Петра I — П. П. Шафировым и Б. П. Шереметевым[2].
Недовольство условиями мира со стороны султана и интриги крымского хана Девлета II Герая и Карла XII послужили причиной второй, окончательной отставки Балтаджи[2].
Он был приговорен к смертной казни, но приговор не был исполнен благодаря заступничеству матери правящего султана Эметуллах Султан.
Балтаджи Мехмед-пашa был сослан сперва на о. Лесбос, а затем на Лемнос, где и был позднее по приказу султана задушен[2].
Напишите отзыв о статье "Балтаджи Мехмед-паша"
Примечания
- ↑ 1 2 Mehmed Süreyya (haz. Nuri Akbayar). [archive.org/details/sicilliosmani01sruoft Sicill-i Osmani]. — İstanbul: Tarih Vakfı Yurt Yayınları, 1996. — Т. IV. — С. 208-209. — ISBN 975-333-0383.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Yayın Kurulu. Mehmed Paşa (Baltacı) // Yaşamları ve Yapıtlarıyla Osmanlılar Ansiklopedisi. — İstanbul: Yapı Kredi Kültür Sanat Yayıncılık A.Ş., 1999. — Vol. 2. — P. 154. — ISBN 975-08-0072-9.
Источник
- [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000062/st003.shtml А. В. Витол «Османская империя (начало XVIII в.)»]
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Балтаджи Мехмед-паша
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
