Балтер, Борис Исаакович

Борис Исаакович Балтер
Дата рождения:	6 июля 1919(1919-07-06)
Место рождения:	Самарканд
Дата смерти:	8 июня 1974(1974-06-08) (54 года)
Место смерти:	Вертошино, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик, переводчик, сценарист
Язык произведений:	русский
[www.lib.ru/PROZA/BALTER/ Произведения на сайте Lib.ru]
© Произведения этого автора несвободны

Борис Исаакович Балтер (1919—1974) — русский советский прозаик, автор повести «До свидания, мальчики!».

Биография

Окончил школу в Евпатории. В 1936 послан в ленинградское, а с 1938 в киевское военное училище; офицером участвовал в Советско-финской и Великой Отечественной войне; с 1944 — член партии. В 1945—1946 годах был слушателем Военной академии им. М. В. Фрунзе (уволен по болезни). С 1948 учился и в 1953 окончил Литературный институт, где занимался, в частности, в семинаре К. Паустовского, с которым сохранил дружеские отношения. С 1953 Балтер на протяжении нескольких лет руководил литературным отделом Хакасского НИИ языка, литературы и истории в Абакане, переводил сказки с хакасского языка в 1955 и 1958. Балтеру принадлежала инициатива издания сборника «Тарусские страницы», выпущенного Паустовским в 1961. Он жил в Москве и был исключён из партии в 1968 после того, как подписал письмо в защиту Ю. Галанскова и А. Гинзбурга. До конца жизни он занимался переводами с узбекского и таджикского языков. Скончался от сердечного приступа в деревне Вертошино Рузского района Московской области, где у него был дом. Похоронен на кладбище в посёлке Старая Руза,.

Булат Окуджава посвятил ему одно из своих стихотворений:

Не всё ль равно, что нас сведёт в могилу — пуля иль простуда?
Там, верно, очень хорошо: ведь нет дурных вестей оттуда.
Я жалоб не слыхал от них, никто не пожелал вернуться.
Они молчат, они в пути. А плачут те, что остаются.
Они молчат Бог весть о чём — иные берега пред ними,
И нету разницы для них между своими и чужими.
К великой тайне приобщась, они уходят постепенно
Под скорбный марш,
Под вечный марш,
Под польский марш,
Под марш Шопена.

Творчество

Ещё до окончания института в 1952 году в альманахе «Владимир» выходит первая повесть Б. Балтера «Первые дни» о начале войны. В 1953 году эта повесть вошла в отдельный сборник прозы писателя. В последующие годы Балтер занимается литературно-переводческой деятельностью в Хакасии. Результатом этой работы стали книги «Хакасские народные сказки» и два сборника исторических повестей о прошлом хакасского народа — «Степные курганы» и «О чём молчат камни». Все три книги вышли в переводе, литературной обработке и с предисловием Балтера.

Главное произведение Балтера — в немалой степени автобиографическая повесть «Трое из одного города» (1961), позднее переработанная в «До свидания, мальчики!» (1962, взято из песни Булата Окуджавы). В этой повести Балтер рассказывает о последних школьных днях троих мальчиков в июне 1936 в небольшом крымском городе (г. Евпатория). Рассказ ведётся от первого лица, время от времени рассказчик оценивает происходящие события с высоты своего взрослого опыта. Сразу после опубликования в журнале «Юность» (№ 8—9, 1962 г.) повесть покорила сердца миллионов людей. Через год повесть вышла отдельной книгой. Она была переведена на многие языки и издана во многих странах.

В 1964 году Борис Балтер в соавторстве с В. Токаревым написал по мотивам повести «До свидания, мальчики» пьесу. Она неоднократно с большим успехом шла во многих театрах. В том же году Балтер в соавторстве с Михаилом Каликом по мотивам своей книги создал сценарий одноимённого художественного фильма. Фильм «До свидания, мальчики!» снимался в Евпатории. Он вышел на экраны в 1965 г. и оставил заметный след в мировом кинематографе. В связи с эмиграцией в 1970-х годах режиссёра в Израиль, фильм не демонстрировался в Советском Союзе.

В октябре 1965 года в 10-м номере журнала «Юность» был напечатан рассказ Балтера «Проездом». Это была последняя прижизненная публикация писателя в популярном журнале. Почти через четверть века, в 1989 году, журнал «Юность» посмертно опубликовал незаконченную повесть Бориса Балтера «Самарканд».

Библиография

• Первые дни. - Владимир, 1953
• До свидания, мальчики! - М., 1963
• О чём молчат камни. - Красноярск, 1964
• До свидания, мальчики! - М., 1965

Источники

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/67/1006759/1006759a1.htm Энциклопедия Кругосвет]
• [www.jjew.ru/index.php/images/random/2174/index.php?cnt=8383 Подробная биография в «Еврейском журнале»]
• Огрызко В. [www.litrossia.ru/2010/12/05086.html Диссидент поневоле: Борис Балтер] // Литературная Россия (газ.). — 2010, 26 марта. — № 12.

Отрывок, характеризующий Балтер, Борис Исаакович

– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.