Балтийский, Александр Алексеевич

Александр Алексеевич Балтийский
Дата рождения	18 июня 1870(1870-06-18)
Место рождения	Балтийский порт, Эстляндская губерния
Дата смерти	7 марта 1939(1939-03-07) (68 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1891 — 1931 годы
Звание
Командовал	291-й пехотный Трубчевский полк 4-я армия
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии

Александр Алексеевич Балтийский (18 июня 1870 года, Балтийский порт, Эстляндская губерния — 7 марта 1939 года, Москва) — русский и советский военный деятель, комбриг (1936 год).

Биография

Александр Алексеевич Балтийский родился 18 июня 1870 года в городе Балтийский порт Эстляндской губернии.

Закончил Рижское реальное училище.

В июне 1891 года был призван в ряды Русской Императорской Армии и направлен на военно-училищный курс Московского пехотного юнкерского училища, по окончании которого в 1893 году был выпущен в лейб-гвардии Кексгольмский полк.

В 1903 году Балтийский закончил Николаевскую академию генерального штаба по 1-му разряду. С 29 октября 1903 по 15 ноября 1904 года отбывал цензовое командование ротой в лейб-гвардии Кексгольмском полку. 22 октября 1904 года был назначен на должность старшего адъютанта штаба 4-й пехотной дивизии. С 31 октября 1904 года исполнял должность столоначальника Главного Штаба, а с 25 июня 1905 года исполнял должность столоначальника ГУГШ.

В 1908 году закончил двухгодичный курс военно-морских наук при Николаевской Морской академии. 25 августа 1908 года был назначен на должность помощника делопроизводителя ГУГШ, а 7 июня 1912 года — на должность штаб-офицера, заведывающего обучающимися в Николаевской военной академии офицерами.

В ходе Первой мировой войны в сентябре 1914 года был назначен на должность начальника штаба 72-й пехотной, а затем — на должность начальника штаба 43-й пехотной дивизий. На февраль 1915 года был начальником штаба 64-й пехотной дивизии. Зимой-весной 1915 года принимал участие в боях в Восточной Пруссии. 19 марта был назначен на должность командира 291-го пехотного Трубчевского полка. 20 мая 1916 года Балтийский был назначен на должность начальника штаба 3-й Сибирской стрелковой дивизии, затем исполнял должность начальника этапно-хозяйственного отдела штаба 12-й армии. 3 октября 1917 года генерал-лейтенант Александр Алексеевич Балтийский был отчислен от должности за болезнью с назначением в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа, затем состоял в распоряжении Военного министра.

В 1918 году Балтийский добровольно вступил в ряды РККА. С апреля по июнь 1918 года руководил Высшей военной инспекцией. 12 октября был на должность начальника штаба, а 5 ноября 1918 года — на должность командующего 4-й армии. С марта 1919 года находился для особых поручений при командующем Южной группой армий Восточного фронта. 15 августа 1919 года был назначен на должность начальника штаба Туркестанского фронта, а 20 апреля 1920 года — на должность заместителя командующего войсками Заволжского военного округа. С 17 октября 1920 года состоял в распоряжении Главкома РВСР, а с 7 октября 1921 года — в резерве штаба РККА.

С начала 1922 года работал на должность заведующего кафедрой тактики Военной академии РККА. По состоянию на август 1922 года и на август 1923 года Балтийский был военным советником председателя РВСР.

Во время дела «Весна» Балтийский фигурировал во многих документах и показаниях военспецов, но не арестовывался, однако 1 июня 1931 года был уволен со службы, затем старший руководитель кафедры военно-морских дисциплин в Военно-транспортной академии.

С введением персональных званий в РККА получил звание комбриг.

Комбриг Александр Алексеевич Балтийский был арестован 27 марта 1938 года по обвинению в причастности к контрреволюционной офицерской террористической организации. Признал себя виновным и приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания 7 марта 1939 года и в тот же день расстрелян. Место захоронения: Донское кладбище в Москве.

Александр Алексеевич Балтийский определением Военной коллегии Верховного суда СССР был реабилитирован 2 июня 1956 года.

Награды

• Орден Святого Владимира 3 степени с мечами (ВП 15.06.1915) и 4 степени с мечами и бантом (1915, Разведчик № 1292);
• Орден Святого Георгия 4-й степени (ВП 25.05.1916);
• Орден Святой Анны 3 степени (1909);
• Орден Святого Станислава 2 (1913) и 3 степени (1906);

• Георгиевское оружие (ПАФ 28.08.1917).

Звания

• Подпоручик (07.08.1893)
• Поручик (07.08.1897)
• Капитан (07.08.1901)
• Подполковник (ст. 06.12.1908)
• Полковник (ст. 06.12.1911)
• Генерал-майор (пр. 1916; ст. 06.12.1916)
• Генерал-лейтенант
• комбриг (17.02.1936)

Литература

• Список лиц с высшим общим военным образованием состоящих на службе в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. — Петроград: Военная тип. Штаба РККА, 1923. — С. 17. — 261 с. — 1000 экз.
• Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937—1938. — М.: ТЕРРА, 1998. — 528 с. — ISBN 5-300-02220-9.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=891 Балтийский, Александр Алексеевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Балтийский, Александр Алексеевич

Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.