Балтийский крест
| Балтийский крест | ||
| ||
| Оригинальное название |
Baltenkreuz | |
|---|---|---|
| Страна | ||
| Тип |
памятный знак | |
| Кому вручается |
офицеры | |
| Основания награждения |
воинские заслуги | |
| Статус |
не вручается | |
| Статистика | ||
| Дата учреждения |
06.1919 г. | |
| Первое награждение |
07.1919 г. | |
| Последнее награждение |
1934 | |
| Количество награждений |
21839 | |
Балтийский крест (нем. Baltenkreuz) — награда Веймарской республики. Учреждён в 1919 году Балтийским Национальным комитетом (политическое представительство немецкого населения, проживающего на берегах Балтийского моря: Южной Ливонии и Курляндии (ныне часть современной Литвы и Латвии)).
Награждение
Награда, имевшая изначально статут памятного знака, учреждена для награждения членов ополчения стран Балтики — Ландесвера и добровольцев, немецкого происхождения, принимавших участие в боях с Красной Армией в странах Прибалтики в 1918—1919 годах не менее трёх месяцев. Награждение началось с июля 1919 года. Всего было произведено 21839 награждения[1].
Согласно дополнению к «Закону о званиях, орденах и государственных наградах» от 07.04.1933 г., утверждённому 15.05.1934 г. (RGBl. I, № 52 v. 16.05.1934, стр. 379), а также на основании Приказа от 16.11.1935 г.(RGBl. I, № 127 v. 16.11.1935, стр. 1341ff.) о вступлении в силу этого Дополнения, Балтийский крест приравнивался к государственным наградам Третьего Рейха и было разрешено его ношение ветеранами-фрайкоровцами.
В послевоенное время в соответствии с разделом 6.1 Федерального закона ФРГ «О титулах, орденах и почетных знаках» (§ 6 Abs. 1 № 1 закона о званиях, орденах и регалиях /Ordensgesetz от 26. Июль 1957/BGBl. I, № 37 до 05.08.1957, с. 844—847), Балтийский крест был приравнен к государственным наградам Федеративной республики Германия и разрешён к ношению наряду с другой фрайкоровской наградой — Силезским знаком за заслуги.
Форма и ношение награды
Балтийский крест выполнен в форме равностороннего прямого (т. н. греческого) креста, аналогично Кресту из герба великого магистра Немецкого Тевтонского ордена. Награда изготавливалась из серебра или бронзы с чернением (оксидированием или покрытием чёрным лаком) или серебрением основы и золочением накладки. Награждение Балтийским крестом сопровождалось внесением соответствующей записи в Солдатскую книжку.
Балтийский крест был учреждён в единственном классе. Существовало два способа его ношения — на ленте и как нагрудный знак. На начальном этапе награждения, когда нагрудный вариант Балтийского креста не был распространён, в полевых условиях награждённые носили ленту награды в петлице или планку. Поэтому и возникло мнение, что существует два класса Балтийского креста. В торжественных случаях крест носился на ленте в петлице или на парадной колодке. Официально утверждённая лента для ношения «подвесного» варианта Балтийского креста имела расцветку Балтийского ополчения: ширина 25 мм, в центре широкая синяя полоска шириной 9 мм, по обеим сторонам от которой — две узкие по 2 мм каждая, всё выполнено на белом шёлке.
Напишите отзыв о статье "Балтийский крест"
Примечания
- ↑ Shackelford, Micheal [www.gwpda.org/medals/germmedl/weimmedl/weimar.html Медали Германии после Первой мировой войны]. Проверено 14 февраля 2015.
Литература
- Klaus Grimm: Jahre deutscher Entscheidung im Baltikum. 1918/1919. Essener Verlags Anstalt, Essen 1939.
- Jörg Nimmergut: Deutsche Orden und Ehrenzeichen. Bis 1945. 5 Bände. Zentralstelle für Wissenschaftliche Ordenskunde, München 1997—2004, ISBN 3-00-001396-2.
|
Портал «Награды» |
|---|
Отрывок, характеризующий Балтийский крест
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
