Балтиморские синоды

Балтиморские синоды (англ. Plenary Councils of Baltimore) — три пленарных синода американских католических епископов, состоявшихся в XIX веке в городе Балтимор, штат Мэриленд, США. Балтиморские синоды состоялись в 1852, 1866 и 1894 годах. Решения Балтиморских синодов значительно повлияли на становление Римско-Католической церкви в США. На Балтиморских синодах были сформулированы дисциплинарные правила для деятельности Католической церкви в США и был также принят Балтиморский катехизис, специально приспособленный для духовных потребностей американских католиков.

История

Во время ранней истории Римско-Католической церкви в Соединённых Штатах все существовавшие католические епархии в начале XIX века находились под управлением единой церковной провинции архиепархии Балтимора (образована как епархия в 1789 году, преобразована в архиепархию в 1808 году). В 1808 году Святым Престолом были образованы Бостонская (архиепархия с 1875 года), Нью-Йоркская (архиепархия с 1850 года), Филадельфийская (архиепархия с 1875 года) епархии. К середине XIX века, когда возникли новые церковные провинции, в американской Католической церкви возникла необходимость скоординировать совместные действия.

В 1849 году участники седьмого провинциального синода Балтимора обратились в Ватикан с просьбой о санкционировании национального синода. Ходатайство было удовлетворено Святым Престолом, который назначил балтиморского архиепископа Френсиса Патрика Кенрика апостольским делегатом для созыва американского национального Синода и председателем совета.

Первый синод (1852 год)

Первый Синод был торжественно открыт 9 мая 1852 года. В его заседаниях участвовало шесть архиепископов и тридцать пять епископов. В Синоде принимал участие архиепископ Торонто из Канады, а также епископ Монтеррея Джозеф Садок Алемани, епархия которого была только что отделена от Мексики и пока ещё не была объединена с определённой американской митрополией. На заседаниях участвовали в качестве наблюдателей представители монашеских орденов августинцев, доминиканцев, бенедиктинцев, францисканцев, иезуитов и редемптористов. Последнее заседание первого Синода состоялось 20 мая 1852 года.

Решения Первого Синода

Заключительный документ Первого Синода состоит из 26 статей.

Некоторые важные принятые решения:

• Решения предыдущих семи провинциальных советов в Балтиморе являются обязательными для всех епархий США;
• Архиепископ Балтимора получает титул примаса США;
• Епископы должны создать епархиальный совет из священников;
• Европейские священники, желающие служит в США, должны получить разрешение своего епископа;
• В каждой епархии должны быть основаны собственные семинарии;
• Миряне не могут принимать участие в управлении епархии без согласия епископа;

Решения, принятые на Синоде также касались литургической практики, совершения таинств брака и крещения, совместной молитвы с христианами других конфессий.

Конгрегация пропаганды веры утвердила принятые на I Балтиморском Синоде решения, добавив в послании, что следует добавить в обязательные торжества, отмечаемые в Католической церкви в США, праздник Обрезания Господня и Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии.

Второй синод (1866 год)

Второй Синод открылся 7 октября 1866 года под руководством балтиморского архиепископа Мартина Джона Спилдинга и закрыт 21 октября. На последней сессии присутствовал в качестве наблюдателя Президент США Эндрю Джонсон. Решения второго Синода были подписаны семью архиепископами, тридцатью девятью епископами и двумя настоятелями и утверждены Римским Папой Пием IX.

Решения Второго Синода

Решения, принятые на Втором Синоде разрешили возникшие ранее разнообразные литугические, административные и общественные вопросы. Заключительный документ Второго Синода состоит из 14 титулов.

Некоторые важные принятые решения:

• Провинциальные синоды должны собираться каждые три года;
• Священники не имеют право крестить или венчать верующих других епархий;
• При преподавании основ веры придерживаться принятого Ватиканом «Римского Катехизиса»;
• Поощрение частого Причащения;
• Запрещение занятий магнетизмом;

Третий синод (1884 год)

Третий Синод открылся 9 ноября 1884 года под управлением балтиморского архиепископа Джеймса Гиббонса и был закрыт 7 декабря. Решения третьего Синода подписали четырнадцать архиепископов, шестьдесят один епископ, шесть аббатов и один генеральный настоятель монашеской общины. Решения Синода подтвердил Римский папа Лев XIII.

Решения Третьего Синода

Заключительный документ Третьего Синода состоит из 12 титулов. Первые титулы документа касаются административных и духовных положений, касающихся епископов и священников. Вторая половина документа разрешает вопросы, связанные с крещением новообращённых из других христианских конфессий, образованием священников, служением святой мессы, венчания, церковного имущества и установлением обязательных праздников во всех епархиях США.

Третий Синод принял духовные наказания, которые касались только американских католиков. Подлежал отлучению те, кто после гражданского развода пытался совершить повторное венчание. Это отлучение было отменено в 1977 году Римским папой Павлом VI. Второе отлучение касалось тех, кто, состоя в церковном браке, пытался повторно обвенчаться у некатолического священнослужителя.

Источник

• Catholic Encyclopedia. Robert Appleton Company, Herbermann, Charles, 1913.

Ссылки

• [en.wikisource.org/wiki/Catholic_Encyclopedia_(1913)/Plenary_Councils_of_Baltimore Тексты заключительных документов Балтиморских синодов]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Балтиморские синоды

Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.